Карантин - Влада Ольховская
Марк надеялся, что бронированный мутант, о котором рассказывал Зоран, за это время отступит. Он ведь не получил никакой добычи, он ее даже не чувствует, зачем ему торчать здесь? Но хищник оказался из тех, которые склонны к выжиданию… Можно было догадаться с учетом того, что он медленно двигается.
Быстро убить эту тварь можно было только одним способом: пожертвовав «Птицей», превратив миниатюрный дрон в ракету. Марк знал, что Ховакан иногда так делал. Но у Мастера не было причин беречь роботов, а Марк не хотел их терять, он понятия не имел, получится ли добыть новых.
Пришлось действовать сложнее. Контроль по-прежнему давался ему тяжело, он пользовался чужими кодами, полученными случайно, чуть ли не украденными у умирающего – ведь Ховакан не понимал до конца, какие именно знания он передает. И все равно Марк не отступал, хотя неоновые нити перед глазами порой ослепляли, а голову будто сжали металлические тиски.
Он заставил дронов выпустить лезвия и направил их вперед. Существо тут же отреагировало, попыталось поймать их, плюнуло кислотой, однако на этот раз не попало, противники были слишком юркими. Пару раз они ударили по панцирю, просто чтобы проверить его плотность. Как и ожидал Марк, дроны лишь выбивали искры, они и толковых царапин оставить не могли.
Значит, нужно действовать по-другому, только и всего. У существа все равно была уязвимость: участки, где с панцирем соединялись ноги и щупальца. Марк посылал роботов именно туда, и там как раз их лезвия оказались вполне эффективны. Полилась первая мутная кровь, не красная даже, а коричневая. Существо задергалось, пытаясь отбиться, Марк продолжал следить за ним, не упуская контроль ни на миг. Ему нужно было лишь дождаться, когда оно перевернется на бок, когда откроет мягкое брюхо… Так получилось всего один раз, но он не упустил этот шанс. Роботы добрались до уродца, непобедимого изначально, однако внутри такого уязвимого – и смертного.
Когда хищник дернулся последний раз, Марк не почувствовал почти ничего – ни радости, ни восторга от своей победы, разве что глухое раздражение. Пока он тут побеждал, человек, за которым он пришел, возможно, умер. И предатель предупрежден о его приближении, он явно укрепил дверь, теперь еще и с этим возиться!
Но все оказалось как раз наоборот: когда Марк, с трудом миновав пролившееся на пол кислотное озеро, добрался до архива, дверь была открыта. Ее никто не выламывал, замок просто отключили. Марк знал, что его уже ждут. Он оставил роботов в коридоре, в зал вошел один, ему казалось, что так будет правильней.
В архиве его дожидались четверо – двое живых, двое мертвых. Впрочем, те, кто пока оставался в живых, от мертвых были не слишком далеки. Петр Тарасов, сделавшийся посланником продавца игрушек, истекал кровью. Его кожа к этому моменту не просто побледнела – она посерела, глаза казались погруженными в вечную тень, он дышал тяжело и хрипло. Но сам он будто всего этого не замечал, он двигался уверенно, он не собирался себя щадить. Он, кажется, не понимал, что проживает свои последние часы… А может, понимал – вместе с тем, что исправить уже ничего не получится, даже если он передумает. Раз так, к чему сомневаться? Нужно гнуть свою линию до конца.
Однако он принял такую судьбу добровольно, тогда как страдание его спутника было навязанным. Тарасов использовал против Зорана те же массивные гвозди, которыми убил женщин. Но если с ними он расправился сразу, то пленника лишь прибил к стене, вогнав металлические штыри в ладони, плечи и запястья. Зоран был жив, даже сознание не потерял, однако двинуться он не сумел бы. Марк, общаясь с ним, никак не мог соотнести имя с внешностью. Теперь вот увидел, вспомнил его – кудрявый такой мелкий блондинчик, улыбается все время, как будто не понимает, во что вляпался…
Хотя сейчас он улыбаться перестал. Парень, надо отдать ему должное, держался неплохо, и все равно было заметно, как его колотит нервная дрожь, как часто ему приходится моргать, чтобы сдержать унизительные для будущего Мастера слезы.
Тарасов на своего пленника даже не смотрел, он сдержанно кивнул вошедшему:
– Привет, Марк.
Он не был посланником продавца игрушек. Он и был продавцом игрушек. Не больше, чем старик, которого уничтожила Геката, но и не меньше… По крайней мере, так показалось Марку. И не важно, что старик был безымянным созданием, пришедшим из ниоткуда, а Петр Тарасов – человек с семьей и прошлым. С этим можно будет разобраться позже. Главное Марк понял сразу же, с первой фразы: перед ним был точно такой же носитель воли уже известного ему существа.
А еще он понял, что ему нужно бежать. Продавец игрушек убеждал его, что у них будет беседа – то самое злодейское переманивание на свою сторону, которое сохранили книги и фильмы прошлого. Но ведь это не рационально… Марк – один из немногих, кто уже не единожды доказал, что опасен для него. Опасность убивают, с ней не кокетничают.
– Я пришел не к тебе, я пришел за ним, – Марк кивнул на распятого на стене парня. – Но, если нужно, уйду и один, у меня нет времени на болтовню.
Он обращался к продавцу игрушек, однако говорил на самом деле с Зораном. Обратиться к нему напрямую Марк не мог, он не представлял, какую именно западню приготовил продавец игрушек, не нападет ли он сразу же, почуяв неладное. Ему оставалось лишь надеяться, что студент, измученный, с мутными от боли глазами, сообразит, что к чему. А если нет… он умер бы и в случае, если бы Марк не пришел, никто другой ему бы не помог.
К счастью, парень его понял. То ли умом обделен не был, то ли очень хотел жить. Продавец игрушек продолжал игру, он снова обратился к Марку, начал задавать какой-то вопрос, а закончить не успел. Потому что Зоран глубоко вдохнул, резко выдохнул и рванулся вперед.
Он не смог бы освободиться просто так – если бы мог, не дожидался бы Марка, даже не зная,
