Калейдоскоп миров - Хайдарали Мирзоевич Усманов
– Хорошо. Готовьте корабль. Мы не идём по головам. Мы идём тихо.
Она знала, что пока эльфы плетут церемонии и плата за правду растёт, их пришлые гости уже летели по той же линии. Но у Кары было преимущество. У неё были грубая сила и готовность идти на риск. И, что важнее, у неё было понимание, что полукровка – не заслуживает пощады, если станет помехой её планам.
Спустя всего пару часов фрегат огров отошёл от станции, и его силуэт растворился в тусклом свете дока. На мостике всё было тихо – только мягкое жужжание систем и постепенно сгущалась тяжёлая тишина, как перед охотой. Кара смотрела на синюю точку на тактическом экране, где закончилась траектория движения искомого корвета, и в её голове постепенно выстроился ломаный, но понятный план. Догнать… Посмотреть… Забрать… И, если нужно – вернуть… Порядок по своим законам…
Проклятая система
Две недели кажущихся бесконечными прыжков через гиперпространство – и “Троян” вышел из длинного, тихого коридора между звёзд и, как старый краб, выскользнул в губчатое сердце системы, которая носила в себе запах забытых клятв и мертвенно-бледного света. Не было там приветливой ровности орбит… Не было глади чистого пространства… Это место было словно целиком соткано из шума… Из всплесков от сталкивающихся осколков… Шороха пыли, которая вела себя словно живой песок… И молчаливых зон, где даже лучи звёзд теряли голос и начинали шептать друг с другом старые легенды.
Сначала им встретился весьма плотный… Туман… Он не был ни паром, ни газовой дымкой – это был плотный, как старое полотно, туман, чьи нити тянулись на километры и ломали свет на тысячи колец. Он не светился, а хранил свет – поглощал, уводил, прятал. Лазерный луч, выпущенный наружу, падал на него и возвращался искажённым, как рассказ, слышимый через стекло. На “Трояне” практически сразу погасили все возможные, даже коммуникационные фонари. И всё лишь потому, что фонари не могли победить этот мрак. Они лишь выдавали таким образом свою собственную позицию.
Туман прятал камни. А камни – не просто булыжники. Это были ротированные тела, переломанные миры, чьи поверхности блестели кристаллами, словно слёзы металла. Астероидные поля тут не были расположены ровными поясами. Они переплетались, пересекались, сплетались в узоры, как старые татуировки на коже гиганта. Коридоры между ними были узкими и резкими – неправильными, как трещины в черепе. Любое неверное движение – и корабль оказывался между двух стен. Очень быстро. И от гравитации и рваного камня не спасали ни манёвры, ни сила двигателей.
Были тут и аномалии. И, надо сказать, что их было слишком много. Чтобы верить в случайность. Малое притяжение, “играющее” вбок… Волны радиошума, которые, как сквозняк, идут по арматуре и сводят с ума датчики. Полевые сдвиги, что искривляют компасы и заставляют приборы видеть вещи, которых нет. В одном месте “туман” образовывал ложные звёзды – маленькие, холодные искристые ядрышки, которые манили как маяки и вели к неминуемой катастрофе. В другом – пространство было, словно пергамент, и на нём виднелись тонкие, почти невидимые штрихи – следы чьих-то ползущих куда-то в неведомую даль энергий.
Если в обычной системе ошибку можно было выправить по показаниям штурмана, то здесь – за каждый промах платили кровью. Корабль без приборов для тщательного исследования пространства, без чувствительных кристаллов и тонких нейросетей, здесь был подобен человеку с завязанными глазами в лабиринте из ножей. Он шел на авось. И этот самый авось в этой системе назывался смертью. Гномы, которые когда-то ходили сюда, и оставили не карты, а шрамы. Их маршруты были вплавлены в память камня, и тот, кто знал эти швы, мог пройти. А без этих дорог путь становился петлёй – и корабль исчезал, развеянный, как прах, между глыбами.
“Троян” вошёл в эту сеть тихо. Не потому, что его капитан боялся этого места. Он был корветом, созданным для того, чтобы прорываться сквозь шум боя. А потому, что это было необходимо. Даже на мостике был тусклый свет, и лица членов его экипажа выглядели как вытравленные маски. Внизу – механики сверяли схемы, как священные писания. Но главный ум корабля, искусственный интеллект, был тем, кто вел судно по шрамам. Это не был холодный расчётный голос. Это был мягкий, хитрый шорох, плетущий сети из ложных следов.
ИИ “Трояна” работал, как старый соблазнитель рисует тень на стене. Ещё только направляясь в эту Звёздную систему, он ненавязчиво менял подписи теплового следа – варьировал пульсацию выхлопных камер, рассеивал тепло по узким каналам, подмешивал в фон шумы, похожие на случайные всплески комет. Вечерами, когда экипаж спал, он тихо запускал крошечные манёвры. Не более чем дрожь движителей. И в лентах сетей он оставлял следы – как мальчишка бросает камни, чтобы направить за собою загулявшую собаку в сторону, откуда она не вернётся с добычей. Оная хитрость была не в одном большом обмане, а в миллионах маленьких. Ложные маяки… Поддельные отпечатки… Оставленные так, чтобы любой пассивный наблюдатель думал, что “Троян” ушёл в сторону Фора-9, а затем свалился в “карман”, который вел в совершенно другом направлении.
Эти запутанные плетения машинного ума требовали топлива – не того, что горит в камере сгорания, а того, что горит в сердцах. Крохи бешеной энергии для создания нескольких ложных подпульсаций. “Троян” платил. Каждый такой обман – расход ресурса, жар в проводке, тлеющий шум в кристаллах. Но плата была меньше, чем риск. Ведь идти по следу было равно идти по линии смерти, оставленной тем, кто не хотел, чтобы к этой системе прикасались.
Дежурный пилот, молодая эльфийка, чувствовала всё это иначе. Её руки на рычагах были тверды, как корни старого дерева, что выросло на голой скале. Она считывала нужную информацию по вибрации обшивки, по слабому свисту в стыках, по тому, как мимо проходили маленькие обломки. Она говорила с управляющим ИИ не словами, а ударами пальцев об панель. Кратко, грубо, по-домашнему. И искусственный разум отвечал. Строил… Шил… Уводил…
Эта странная Звёздная система была живой не потому, что была населена – а потому, что в ней накапливалась память вещей. Небольшие магнитные полосы в космосе хранили прошлые пути, следы старых манёвров, и если ты пересекал их неверно – они вспыхивали, как следы в снегу. Вдоль одних линий
