Выживший - Павел Барчук
Еще ниже — свободные горожане, рядовые слабенькие маги, ремесленники, наемники, состоящие на службе у знатных домов.
Потом — слуги, персонал, прикрепленный к домам.
И в самом низу, под всем этим — рабы. Я же находился где-то ниже самого низа. По факту я был даже не рабом, а вещью. Аномалией.
Лаборатория Лорда Риуса напоминала операционную маньяка-эстета. Стерильная, почти извращенная чистота, холодный, без теней, свет магических шаров, сладковатый запах чар, тяжелый и давящий.
В лаборатории было несколько столов из черного полированного камня, расписанных серебрящимися рунами, которые загорались от прикосновения, и странные конструкции, напоминавшие орудия пыток. Магические механизмы для научных опытов. В Изначальном граде всё работало с помощью магии. Даже сортиры.
Там меня ждали трое. Лорд Риус, Диксон и его ассистент.
Когда я впервые увидел Диксона, принял его за охранника. Но никак не за ученого.
Рост под два метра, грива взлохмаченных черных волос, лицо, которое словно вырубили топором из дубового полена. Грубое, жёсткое. Тяжелый подбородок, нос с горбинкой, сломанный в нескольких местах, шрам через все лицо, от виска до уголка губ. Украшенные татуировками руки, плечи, торс. В общем — типичный вышибала из хренового ночного клуба, где собирается всякая шваль.
Он даже на мага не был похож. Скорее — двухметровый убийца, который украл лабораторный халат и прикинулся ученым.
— А, наш пустотелый чемпион прибыл! — гремел его бас, когда меня затаскивали в лабораторию и швыряли на центральный стол. — Целехонек? Голоса в голове не слышишь? В груди не давит?
Сначала, в первые месяцы, я пытался говорить с ним. В те редкие, драгоценные секунды, когда Риус выходил из комнаты. Было в Диксоне что-то такое… человеческое, наверное. Я иногда замечал сочувствие в его взгляде. Хотя, возможно, мне это только мерещилось.
— Помоги… Пожалуйста… Я же ничего вам не сделал…
Диксон хмурился, тяжело вздыхал, а потом демонстративно отворачивался. Начинал возиться с датчиками и бормотать под нос какую-то дребедень:
— Социальные инстинкты сохранены в полном объеме. Любопытно. Примитивно, но любопытно. Страх, тоска по дому, попытка установить эмоциональную связь с агрессором… Классика вырожденческого поведения.
Диксон не был жестоким ублюдком в привычном смысле. В нем отсутствовали садистские наклонности Аларика или холодное, всепоглощающее равнодушие Риуса.
Но он был исследователем до мозга костей. Я для него являлся не человеком, а увлекательным, невероятно сложным ребусом. Живой аномалией, с которой нужно разобраться, понять каждый винтик, каждую шестеренку. Осознать, как вся эта система работает и почему не ломается под воздействием магии.
Меня пристегивали к холодному камню кожаными ремнями, пропитанными чем-то жгучим. Диксон лепил на мои виски, грудь, запястья холодные металлические пластины, соединенные тонкими проводами с кристаллическими шарами, парящими над столом.
— Контрольный разряд. Мощность — три эфира, — командовал он своему ассистенту, мелкому, худощавому человечку в очках.
Адская боль прошивала тело насквозь, от макушки до пяток. Будто по мне гоняли электрический ток. Мускулы дергались, челюсть сводило, глаза закатывались так глубоко, что я опасался увидеть собственный затылок изнутри.
Но приборы молчали. Шары-индикаторы, которые должны были загореться ярким светом, фиксируя магический отклик, поглощение или отражение, оставались темными, мертвыми.
— Ничего, — констатировал Диксон, постукивая пальцами по столу, — Полная диссипация. Энергия не поглощается, не отражается… Она просто исчезает в нем. Как в черной дыре. Ва́лек, ты представляешь? Его тело — идеальный, абсолютный изолятор. Нулевая проводимость.
Ва́леком звали ассистента. Он если что и представлял, то предпочитал держать эти мысли при себе. За все время я от него слышал не больше десятка слов.
Лорд Риус обычно стоял в стороне, возле высокого окна, через которое лился тусклый сумрак Изначального Града. Он наблюдал. Молча. Его темные глаза скользили по мне, выискивая слабое место, трещину в моей странной, с его точки зрения, обороне.
— Продолжай, — бросал маг холодно, без интонации. — Проверь ментальный контур. Попробуй внедрить базовый императив.
Тогда в ход шли другие инструменты. Кристаллы, издающие пронзительный звон, от которого кровь стыла в жилах.
В голове вспыхивали чужие образы, левые воспоминания, посторонняя боль. Потом всплывали мои мысли. Картины леса, поляны, лицо Лики. Но всё это выглядело как искаженная, туская, гротескная картинка. Мне навязывали чувство вины, ужаса, восторга. Однако сломать мой разум, переписать базовые установки у магов не получалось. Сопротивление было слишком глубоким.
— Блок на уровне инстинктов, — вытирая пот со лба огромным платком, констатировал Диксон после особенно изматывающей сессии. — Внедрить даже простейшую команду — «не дышать», «замри» — невозможно. Полное отторжение. Мозг не воспринимает магический импульс как нечто, имеющее к нему отношение. Это все равно что пытаться напугать камень криком.
Когда физические тесты не давали результата, за дело брался сам Лорд Риус. Он не тратил силы на причинение физической боли. Он был мастером ментальной хирургии.
Действовал ублюдок всегда исподтишка. Когда меня уже возвращали в конуру. Он копошился своими погаными невидимыми щупальцами в моей башке, заставлял видеть не просто образы, а фантомы, основанные на моей памяти.
В основном это были сюжеты, связанные с домом. Я ложился на каменную «постель», собираясь отключиться, а в следующую минуту понимал, что нахожусь в своей квартире. Видел родителей. Делал шаг к матери, начинал говорить с ней. Она отвечала, иногда даже обнимала меня.
Но стоило мне поверить, что все это реально, как фантом моей матери начинал кричать, ее лицо искажалось в ужасе. Или она оборачивалась какой-нибудь особо мерзкой дрянью.
Я резко открывал глаза, хлопал ими как дебил, и видел, что сквозь щель в двери за мной наблюдает холодный взгляд мага. А потом раздавался этот его ублюдский смех.
«Ты не должен был туда идти. Это ты виноват. Ты бросил их».
Шёпот прорывался в мой расплавленный мозг и я не сразу понимал, что это Лорд Риус внушает мне чувство вины или ужаса.
Однако сломать мой разум, переписать базовые установки у них не получалось. Наверное, сознание вырожденца было слишком примитивным для их сраной магии. Или их сраная магия была слишком примитивна для меня.
Иногда во время экспериментов, я замечал то самое сочувствие Диксона. Он поджимал губы и отворачивался к датчикам с таким видом, будто я — капризный ребенок, который не хочет делать уроки.
— Твои показатели не должны быть такими. — Он сказал это однажды, когда Риус вышел из зала. — Организм с подобной диссипацией должен был сгореть через неделю. Но он не сгорает. И в то же время не включается в работу. Дело в твоей
