Страж Ордена - Никита Васильевич Семин
— Ну что, колдун? — криво усмехнулся Кондрат, натягивая тетиву. — Думал, мы опять с голыми руками придем? Этот самострел и быка с ног повалит. Хочешь жить — сдавайся: сейчас мы тебя, как кабана, на веревке в город потащим.
Услышав этакие речи, я уже откровенно улыбнулся.
— Ты уверен, что знаешь, в кого целиться, Кондрат? А вдруг промахнешься? Болт-то в самостреле один….
И вот пока мои губы с ленцой произносили слова, мысли уже проникли в душу приказчика, держащего меня на прицеле. Не было ни пафосных жестов, ни бормотания заклинаний — лишь сосредоточенная воля. В памяти всплыли четкие схемы из учебников Ордена по нейромантии. Магия марионеток не имеет ничего общего с грубым ментальным принуждением. Это тонкая, почти хирургическая работа: прямое подключение к нервной системе цели с перехватом «управляющих» нейроимпульсов. Дело непростое, к тому же требует некоторой предрасположенности к медицине. Поэтому в моем мире эта магия никогда не пользовалась широкой популярностью, оставаясь уделом отдельных родов с соответствующими генами. Но зато есть один громадный плюс: она требует очень небольшого количества энергии. Ведь есть же разница: спалить кого-то молнией в десятки тысяч ампер, или послать нейроимпульс в считанные миллиамперы? А для меня сейчас каждая возможность сэкономить Силу — драгоценна!
И вот быстрее, чем это можно представить, из глубины моего сознания вытянулась тончайшая, почти невидимая нить воли. Она скользнула по воздуху — бесшумная, неотвратимая — и сомкнулась на нервных узлах в плече и предплечье Кондрата. Энергии требовалось немного, здесь важна была не сила, а ювелирная точность. Мгновение — и его мышцы отозвались, словно были моими собственными.
Кондрат уже наложил болт и целился мне в грудь, его палец ложился на спуск. И тут его рука начала жить своей жизнью.
Движение было неестественным, дерганым, как у сломанной куклы. Не зря это и называется «магия марионеток»! Рука, державшая самострел, преодолевая отчаянное сопротивление своего хозяина, медленно, с жутким, почти слышимым скрипом сухожилий, начала поворачиваться в сторону его соседа. Лицо Кондрата исказилось от ужаса и непонимания, он пытался вернуть оружие на место, но рука его не слушалась.
Остальные наемники в шоке застыли, наблюдая за этой молчаливой, жуткой борьбой. Это пугало их гораздо больше, чем вспышки молний или синее пламя на топорах. Там была стихия. Здесь — злая, непонятная воля, укравшая тело их командира.
Раздался сухой щелчок спускового механизма. Болт с глухим, чавкающим стуком вошел в плечо наемника, стоявшего на дороге. Тот дико, по-звериному, взвыл и рухнул на землю, зажимая рану. Околдованный Кондрат застыл с пустым самострелом в руках, его глаза были безумны от ужаса.
Оставшиеся двое, в кустах, переглянулись. И, не сговариваясь, решили проблему по-своему. Один из них выскочил из засады и с размаху опустил тяжелую дубину на руку Кондрата. Та повисла плетью, а самострел упал в пыль дороги.
Чистый животный страх, смешанный с яростью, оказался сильнее любых приказов. Увидев, как его товарищ выведен из строя за несколько секунд, оставшийся наемник оторопел.
— Бей его, ребята! — закричал бледный Кондрат, уже смекнувший, что дело пошло совсем не так, как он себе представлял. — Дубьем его! Бей!
Этим окриком приказчик на время вернул себе контроль над ситуацией. Наемники подняли свое оружие. Раненый в плечо, выдернув болт, поднялся на ноги, его лицо было искажено гримасой боли. Их план был прост, как дубина — завалить меня числом, смять, не дать времени на новое, непонятное колдовство.
Они бросились вперед. Но на заклинание марионеточника ушла в основном концентрация, а не энергия. Мой внутренний резервуар был еще почти полон. Формировать молнию я не стал — слишком грубо и расточительно. Вместо этого на кончиках пальцев собрались крохотные, но невероятно плотные сгустки чистого электричества. Ладони окутало едва заметное, трепещущее синеватое свечение.
И пошла потеха!
Первый, самый крупный, набегая, замахнулся дубиной, целясь мне в голову. Легкий шаг в сторону вывел меня с линии удара. Дубина со свистом пронеслась мимо, а моя рука, словно бы случайно, легла ему на шею сбоку, в точку сонной артерии. Короткий, точечный разряд — и тело скрутило мгновенной конвульсией. Глаза закатились, мышцы обмякли, и он мешком рухнул на землю, парализованный спазмом.
Раненый, рыча от боли, пытался ударить меня здоровой левой рукой. Его неуклюжий выпад я блокировал без труда и ткнул двумя пальцами под ребра, в солнечное сплетение. Мужик сложился пополам, будто из него выпустили весь воздух, хватая ртом, как выброшенная на берег рыба. Тело забила мелкая, частая дрожь.
Третий, тот, что выскочил из кустов последним, в ужасе затормозил в паре шагов. Он видел, как двое здоровых, сильных мужиков рухнули от одного прикосновения.
Перед ним стояла фигура с пальцами, еще слабо светящимися в вечернем полумраке леса. Получивший разряд в шею хрипел, катаясь по густой траве — он не мог дышать. Ласково улыбнувшись последнему условно боеспособному противнику, я поманил его к себе светящимся пальцем. Этого оказалось достаточно — парень затрясся, на его простодушном курносом лице всю ярость вытеснил слепой первобытный страх. Дубина выскользнула из дрожащих рук, и с диким воплем он развернулся и бросился в чащу, ломая ветки и не разбирая дороги.
Кондрат, все это время наблюдавший за бойней с безопасного расстояния, видел все. Хоть я и «отпустил» его, когда напали остальные наемники, но приближаться ко мне он не горел желанием. Буквально за несколько секунд с начала схватки самодовольство на его лице сменилось ужасом. Страх перед непонятным и жутким колдовством оказался сильнее приказа хозяина. Он в панике развернул коня, что-то выкрикнул и, хлеща его, унесся прочь.
На дороге остался только я. Рядом — два тела, бьющиеся в судорогах, но живые. Дыхание сбилось, крохотный запас Силы, что удалось накопить, снова почти иссяк. Но на ногах стоял я, а не они!
Что же, судя по всему, я окончательно раскрыл свои возможности. Теперь Кондрат доложит Ерофееву что этот «наглый верхолаз» — натуральный колдун, ведьмак, способный управлять людьми, как куклами, и одним касанием валить с ног. Следующая встреча будет совсем другой.
Когда я вернулся во двор, меня встретила настороженная тишина. Вся семья Кузьмича, от мала до
