Интервенция - Иван Алексин
— Думаешь, не одолеет Скопин-Шуйский татар? — скосил губы в усмешке новоиспечённый тульский воевода.
— Одолеет, — решительно отмёл я его сомнения. — С князем пятнадцать тысяч поместной конницы ушло. И семь тысяч стрельцов. А там ещё Ляпунов со своими рязанцами на соединение подойти должен. Сила! Но если орда по своему обычаю на загоны разделится, какая-то часть татар может и сюда просочиться.
— Не должны, — покачал головой Дмитрий Пожарский. Князь, неожиданно назначенный главой второго царского войска, взлетел на немыслимую для себя высоту. И, тем не менее, он решительно взял бразды правления войском в свои руки, не стесняясь оспаривать мнение царя. — Джанибек прекрасно понимает, что ты, государь, ему войско навстречу вышлешь, а потому до решающего сражения свои отряды в кулаке держать будет.
— Хорошо, коли так. Лишь бы Прокопий опять воду мутить не начал, — задумчиво покосился в сторону городских ворот Жеребцов. Его полуторатысячный отряд, пришедший вместе с ним год назад ко мне на подмогу, уже скрылся за стенами города. — Тот ещё смутьян!
— Я повелел князю Михаилу, сразу Ляпунова под стражу брать, если тот баловаться начнёт.
— Не начнёт, государь. — снова не согласился со мной Пожарский. — Я Прокопия Петровича хорошо знаю. Он татар с ногаями люто ненавидит.
— Даже сильнее, чем меня? — изогнул я бровь, оглянувшись на князя.
Рядом заржал Тараско, потешаясь над впавшим на мгновение в ступор воеводой.
— Про то не ведаю ничего, царь-батюшка.
Ишь ты, дипломат какой выискался. Не ведает он! Зато я ведаю. Другой вопрос, что деваться рязанскому воеводе некуда. Нет сейчас больше претендентов на престол, кроме ещё не родившегося ребёнка Марии Шуйской и королевича Владислава, кандидатуру которого выдвинули беглые бояре во главе с патриархом. Ну, не к Вору же Ляпунову на поклон идти? Тем более сейчас накануне большого татарского набега. Поневоле, хотя бы на время, под мою руку пойдёшь. Ну, а потом, если от поляков с татарами отбиться получится, я Прокопия, к примеру, воеводой в Галиче посажу. Он поддержкой рязанцев силён. Убери эту поддержку и всё; обычный дворянин, которого затем, при желании, в бараний рог согнуть можно будет.
И не только его. У каждого из моих врагов своя «ахиллесова пята» есть. Нужно только знать, где её искать. Так, к примеру, сына Филарета, Михаила Романова, за вину отца лишённого всех вотчин и родового боярства, я взял к себе в Кремль, присоединив к дворцовой челяди. А чтобы не обидел кто невзначай, Грязного за мальчишкой попросил присмотреть. Я думаю, бывший патриарх данный намёк поймёт. Дураком он точно не был.
Мимо нас, чмокая сочащимся грязью снегом, потянулся к городу обоз. Взгляд зацепился за сгорбленную фигуру в иноземной одежде.
— За иноземцем ещё присмотри, — кивнул я Жеребцову в сторону Жана Лоне. — И помоги, чем сможешь.
Бретонец был мрачнее тучи. Умаялся, наверное, по этакой грязюки до Тулы добираться! А тут его впереди много работы ожидало, потому как, если будущий казённый оружейный завод к осени первую продукцию не выпустит, я этого точно не пойму. Мне его поштучные мушкеты погоды не сделают. Мне их как минимум с десяток тысяч уже вчера надо!
И, не нужно мне говорить, что глупо начинать строительство, когда угроза появления под городом вражеских отрядов полностью не снята. Я и сам это прекрасно понимаю. Просто времени у меня совсем нет. Пройдёт всего с десяток лет и такие мушкеты в других странах появляться начнут. Вот мне и нужно хотя бы на несколько лет раньше свою армию таким оружием вооружить. Тогда и за Прибалтику можно будет пободаться.
Поэтому пусть строят. Я ещё и севернее Тулы, на берегу реки Скниги одному из двух англицких мастеров строительство железопередельного завода поручил. На сорок лет раньше, чем в прошлой истории.
А враги…
Я слишком верю в гений Скопина-Шуйсккого, чтобы появления татарской орды под Тулой опасаться. А с мелкими отрядами и сам Жеребцов прекрасно справится. И Вора теперь, после того как атаман Просовецкий без оглядки из города драпанул, здесь тоже ждать не приходится. Ему бы сейчас в Калуге удержаться. Где уж тут о наступательных действиях думать?
А о запорожском войске пока ничего не слышно. Очень надеюсь, что у Порохни всё получится. Тогда и мне на одну головную боль меньше, и крымскому хану от нас пламенный привет. Пусть на своей собственной шкуре, собака сутулая, испытает, каково это, когда на твою землю с набегом приходят?
Ладно, ехать пора. Сейчас только полдень, даже не спеша изрядный кусок дороги в сторону Калуги проеду. Ночевать в Туле я не собирался. Всё же этот город был второй после Калуги воровской столицей. Здесь начиная с ЛжеДмитрия I всегда самозванцев охотно принимали. И сейчас, даже после дискредитации второго Димки, наверняка у него там сторонников хватает. Пальнёт из-за угла какой-нибудь фанатик и ещё попадёт, не приведи Господь. И зачем мне это шапито, если спокойно мимо города можно проехать?
Единственный минус, эта дорога проклятая! Ведь зарекался же по раскисшим хлябям в поход ходить. Ещё в прошлом году зарекался! А тут ещё и весна, как на грех, пораньше пришла да солнышком припекает. Вот только времени нет совсем! Хочется ещё до появления орды Вора в Калуге успеть запереть и саму орду как можно ближе к окраинам своего государства встретить. Не хочу я, чтобы новые сотни молодых юношей и девушек на Юг по степи с арканом на шеи побрели.
А с дорогами нужно что-то делать. Тут ведь дело даже не в моём удобстве. Дороги — артерии экономики. Если переживу нашествие своих недругов, обязательно начну их строительство по римскому образцу. Там ведь ничего сложного нет. Трудоёмко, долго, недёшево, да. Но зато построенные римлянами дороги уже тысячу лет служат! Мне бы для начала такими дорогами с Москвой оба Новгорода, Смоленск и Тулу соединить, почтовые станции с постоялыми дворами на расстоянии дневного перехода поставить, сменными лошадьми для курьеров озаботится.
Мечты, мечты! Мне уже впору, по примеру Василия Шуйского, царские драгоценности распродавать скоро придётся. Обнищал совсем.
К вечеру солнце скрылось, нырнув в плотную завесу из облаков. С неба посыпал мокрый снег, размазываясь влагой по лицу, начал подниматься ветер.
— Погода портится, государь, — подъехал ко мне Ефим. — Но ты не сомневайся, царь-батюшка, деревенька, что Дмитрий Михайлович
