Крест за Базарджик - Андрей Владимирович Булычев
Стукнула входная дверь, и, протопав через сени, в комнату зашёл Марков.
– Всё обговорили, Тимофей, – стряхивая с фуражной шапки снег, заявил он. – Традиционная дуэль на пистолетах и у барьера стоя во фрунт. Сходиться будете по команде. Между барьерами расстояние двадцать шагов. Место каждого определяет жребий. Так, что ещё? Осечка не в счёт, должен быть настоящий выстрел. У каждого поединщика он один. Пистолетам положено быть новыми, нестреляными, поэтому придётся их купить. Условились с этим французом через час встретиться у входа на рынок и совместно их приобрести. Заряжать уже будем прямо перед самой дуэлью, и каждый секундант своему стрелку. Вроде всё. А-а-а, да, самое главное! Присутствуем только мы четверо и по одному слуге с каждой стороны, чтобы не было лишних глаз и никто бы не мог помешать поединку! – воскликнул возбуждённо Марков. – Французы тоже не горят желанием предавать это дело огласке. Место мы тоже определили, оно у Куры, ниже по течению, в паре вёрст от ворот, там ещё ровное поле такое за поворотом в леске. Лишь бы погода не подвела, а то, я гляжу, ветерок поднялся и время от времени снег идёт. Да-а, этот самый Жан раз пять мне успел сказать, какой Клермон хороший дуэлянт. С его слов, он уже несколько дюжин своих соперников из пистолета ухлопал или шпагой заколол. Дескать, очень сочувствует молодому русскому офицеру и для него он уже покойник.
– Пугает, чтобы нервозность и страх вызвать, – определил Гончаров. – Если заранее противника испугал, считай, половина успеха уже у тебя.
– Ну не знаю, не знаю, уж больно уверенно они держатся, – заметил Марков. – Похоже, и правда опытные дуэлянты. Там во Франции такое весьма распространено. Может, ещё раз извинишься, Тимофей? Глядишь, и оставят свою затею?
– Не-а, не оставят они, Дима. У Клермона это, похоже, дело принципа. Свою обиду, которая не здесь, а там, у Аракса, была, хочет моей кровью смыть. Будем стреляться.
– Ну-ну. – Товарищ пожал плечами. – Тогда доставай серебро. Рублей пять пистоль точно у торговцев оружием будет стоить.
Весь день с близких к Тифлису гор дул порывистый ветер. Несколько раз начинал идти снег, и его порывы кидали колючие снежинки в лица людям.
– Врача не захотели французы звать, – сообщил, кивнув на стоявшие в отдалении две фигуры, Марков. – Дескать, ни к чему, если что – до города недалеко, а значит, и так подстреленного можно довезти. А если с врачом – раньше времени до властей весть о дуэли может долететь, и помешают. Как я понял, свидетель вчерашнего, Пётр Сергеевич, пребывает в полной уверенности, что он уладил ссору. Жан, когда мы пистоли покупали, невзначай обмолвился, что они до полуночи с ним были и чуть ли не лучшими друзьями расстались. А тут раз – и уже с утра француз к нам с вызовом на дуэль явился.
– Предусмотрительные, – отметил Гончаров. – Чувствуется богатый шпионский опыт.
– Ну, я не знаю, какой там шпионский, – произнёс неуверенно Димка. – Может, ты всё сгущаешь, Тимох? С виду ведь воспитанные, благородные господа. О, меня Жан зовёт. – Он показал в сторону французов и, перехватив кожаный свёрток с дуэльным оружием, поспешил к ним.
После традиционных в таком случае вопросов и получения ответа о невозможности примирения оба секунданта начали зарядку доставшихся им по жребию пистолей. Затем была размечена дистанция открытия огня с барьерами, определены точки начала схождения к ним, и наконец, поединщиков развели по своим местам.
– По моей команде начинаем сходиться! – выкрикнул возбуждённо Марков. – Ну, Тимофей, Бог тебе в помощь. Внимание, господа! – Он поднял руку с платком.
Рукоятка пистоля холодила ладонь. Ветер чуть стих, и с неба на окружавшие поляну деревья и на стоявших напротив друг друга людей падали снежинки. Совсем скоро раздастся роковой выстрел – и кому-то из них с большой вероятностью придётся упасть на этот белый снег, окрашивая его в красное. Глупо, как же глупо вот так умирать.
– Сходимся!
Десять шагов до утоптанной площадки и до воткнутого в снег прута. Тимофей шёл медленно, с поднятым вверх дулом пистоля. С противоположной стороны от большого куста в его сторону двигался, иронично улыбаясь, его враг – граф де Клермон. Вот он замедлился и встал вполоборота, прямо посередине дистанции схождения, тем самым давая возможность произвести первым выстрел сопернику.
«Хитро, новички в таком случае обычно не выдерживают и в горячке подходят к барьеру первыми, сразу же стреляя, – бежали в голове у Тимофея мысли. – А тут лишние пять шагов к тем двадцати основного расстояния. Да и не достигнув ещё барьера, можно вот так вот стоять боком, сильно уменьшая площадь поражения. И ничего ведь не скажешь, француз же к своему барьеру ещё не подошёл, а значит, и никаких нарушений здесь нет». И Гончаров остановился, так же как и его соперник, на середине дистанции схождения с поднятым вверх пистолем. Было отчётливо видно, как граф усмехнулся и иронично покачал головой.
– Идём, идём, не бойся! – поманил он свободной рукой русского. – Ну что же вы замерли, сударь?! Вам страшно?
– Разговоры во время дуэли запрещены! – крикнул стоявший сбоку Марков. – Монсеньор, я протестую! Боюсь, что я не смогу скрыть этого нарушения от общества!
Улыбка сошла с лица француза, было видно, как на нём мелькнула гримаса удивления и недовольства. Этот молодой русский офицер делал всё не так, как он предполагал. Очень странный русский. Хорошо, он застрелит его и так. Клермон повернулся и сделал шаг в сторону барьера, ещё шаг, ещё, и уже на четвёртом, видя, как начал движение Тимофей, он вытянул руку с пистолем. Пятый шаг – и он у самого барьера. Дуло направлено прямо в центр фигуры соперника, палец плавно начинает выбирать свободный ход спускового крючка. Ну вот тебе и конец, русский!
Резкий порыв ветра швырнул горсть снега прямо в глаза графу, и он слегка качнул головой. На больной руке, раненной у дальней, южной речки, непроизвольно сократилась мышца, и палец резко дёрнул крючок. За мгновение до огненной вспышки ствол слега «клюнул», и вылетевшая пуля оцарапала бедро русского драгуна.
– Merde! Idiote![1] – воскликнул в сердцах граф. – Эта дрянная азиатская погода!
– Ах ты гад… – сквозь зубы проворчал Тимофей, ощупывая ногу. На пальцах у него была кровь, бедро
