Крест за Базарджик - Андрей Владимирович Булычев
– Монсеньор, призываю вас встать, как и было обговорено! – донёсся, словно издали, крик Маркова. – Жан, по условиям поединка, стреляющий стоит у барьера во фрунт, повернувшись к сопернику всем телом! Скажите своему другу, чтобы он исполнял условия! Прапорщик Гончаров сделал всё по чести, как и положено, и теперь его выстрел!
«Главное – не спешить, задержка дыхания и уверенная работа с оружием, – неслись мысли в голове у Тимофея. – Опасаться мне теперь уже нечего, можно стрелять спокойно, как на мишенном поле. Ну вот и всё, конец тебе, француз…»
Ветер стих, фигура соперника была прекрасно освещена, а двадцать шагов – это метров пятнадцать, не более того. Плёвое расстояние даже для такого оружия. Он навёл дуло, целя графу прямо в сердце. Было видно, как тот побледнел и прикрыл глаза. Указательный палец начал надавливать на крючок, ещё немножко, ещё чуть-чуть – и его пуля пробьёт это живое пока ещё тело. Сто раз уже в бою он стрелял во врага, убивая или калеча его. Это ведь так просто: удар кремня по огниву, оглушительный грохот, пламя выстрела, свист пули и смерть. Но всё это в бою. Тут же он всё никак не мог пересилить себя и надавить на железный крючок до упора, чтобы убить. Ну же, пора стрелять! Ну-у!
– Стоять! Прекратить! Опустить оружие! – донеслись крики, и на поляну вынеслись два десятка всадников. – Отставить, Гончаров! Опустить оружие!
Впереди всех скакал на коне майор Самохваловский. Чуть позади командир эскадрона, а вот вылетел из-за деревьев и штабс-капитан Копорский.
– Стой! Убрать пистоль!
Тимофей выдохнул и, убрав с крючка палец, опустил дуло к земле.
– Вы что себе позволяете, прапорщик?! – Майор, осаживая коня, спрыгнул рядом на снег. – Вам известно, что полагается за дуэльные поединки?! Тем паче во время ведения боевых действий! Вам что, войны мало и вы решили от скуки с нашими союзниками стреляться?! Штабс-капитан Копорский, заберите у него оружие! – крикнул он, обернувшись. – И у этого! – Самохваловский махнул рукой в сторону Маркова. – Ваши подчинённые, вот конвоируйте их сами к гарнизонному штабу. Месье! – крикнул он подходившему Жан-Фредерику и повёл с ним оживлённую беседу на французском.
– Мой выстрел остался за мной, граф! – глядя на стоявшего неподвижно соперника, произнёс Тимофей и вложил рукоять пистоля в ладонь Копорскому.
– И ещё саблю, Тимофей, – проговорил командир. – Ну как же так? Я ведь вчера столько времени потратил, чтобы вы примирились, и всё впустую! Давай тоже своё оружие, Марков.
Глава 5. Дело скверное
Третий час уже стояли в коридоре двухэтажного особняка, который занимал штаб Кавказских войск, три драгуна. Сегодня здесь было немноголюдно, проходили время от времени с ворохом бумаг писари, да делал поэтажный обход унтер из караульной смены.
– Не прибыл пока комендант, братец? – в который раз уже спрашивал его Копорский.
– Никак нет, ваше благородие. Может, и не будет их даже вовсе? Говорят, что прихварывают они. Может быть, лучше вам завтра прийти?
– Велено сегодня дожидаться, – покачав головой, ответил штабс-капитан. – Дело, не требующее отлагательств.
– А-а, ну да, тогда конечно, тогда всё правильно, всё верно. – Тот окинул взглядом стоявших у стены понурых прапорщиков. – Коли такое дело, тогда ждите. Только вот стемнело уже. Как бы вам всю ночь здесь не прождать.
Внизу глухо стукнула входная, уличная дверь, и со стороны лестницы послышалась тяжёлая поступь.
– Идут, – насторожившись, прошептал унтер и, подобравшись, пошёл строевым к поднявшемуся на второй этаж дородному офицеру. – Ваше высокоблагородие, за дежурство никаких происшествий по штабу не случилось! Часовые караулов на своих местах! Из посетителей только лишь трое офицеров Нарвского драгунского полка!
– На входе у часового шинель мятая, – прервав доклад, буркнул поднявшийся. – Тот, который слева. Заменить и в штрафной наряд его! Совсем обнаглели! Кто старший?! – Он искоса глянул на стоявших тут же драгунов.
– Штабс-капитан Копорский. – Пётр Сергеевич прищёлкнул каблуками. – Полковой командир к вам для принятия решения послал.
– Да какие уж там решения? – толкнув кабинетную дверь, пробурчал их высокоблагородие. – Разжаловать в солдаты али в Сибирь на каторгу отправить, вот и все дела. Зайдите пока сами ко мне, штабс-капитан. А ты стой и карауль этих! – Он кивнул унтеру.
– Слушаюсь! – рявкнул тот и вынул из ножен саблю.
Из-за двери слышались отзвуки разговора, караульный унтер сопел и, бросая косые взгляды на прапорщиков, время от времени перебирал пальцами эфес своей сабли.
– Да опусти ты уже её, – хмыкнув, сказал Марков. – Мы же не преступники и убегать не собираемся.
– Не положено, будучи под караулом, разговаривать, – нахмурив брови, произнёс унтер. – Их высокоблагородие под караул ведь вас определил. А наше дело маленькое – стой да карауль. Так что вы уж извиняйте, ваше благородие, но разговаривать вам никак нельзя.
– Кашкин, заводи обоих! – донеслось из-за двери, и унтер, распахнув её, отошёл в сторону.
– Заходьте!
– Прапорщик Гончаров, прапорщик Марков! – представились, пройдя в тускло освещённую комнату, драгуны.
– Помощник тифлисского коменданта майор Стебунов, – процедил сквозь зубы хозяин кабинета. – Ну что, допрыгались, доскакались, кавалеристы? На постой встали и со скуки давай дуэли устраивать?! И нечего мне тут свои сказки рассказывать на ночь глядя, я от вашего командира их уже выслушал. – Он махнул в раздражении рукой. – Ранение серьёзное? – Майор кивнул на ногу Тимофея. – Гляжу, вроде не хромаешь? Сейчас в лазарет отвести или завтра поутру лекаря прислать?
– Царапина, господин майор, – пожав плечами, ответил Тимофей. – Ничего серьёзного. Сам всё промою.
– Ну, сам так сам, – согласился тот. – В общем, комендант гарнизона, и уж тем паче сам командующий, сегодня не намерены с вами разбираться, так что посидите пока на гауптвахте. А уже потом, когда станут доподлинно известны все обстоятельства произошедшего, по вам примут решение. Одно скажу вам, господа офицеры, – дело скверное. Дуэль с иностранцами, подданными союзного государства, да ещё и в военное время, может стоить вам свободы. Ну уж карьеры точно. Ладно, не будем забегать вперёд. Покамест гауптвахта. Кашкин! – позвал он унтера. – Отведёшь со штабс-капитаном этих прапорщиков на гауптвахту. Передашь старшему наряда, что это я их туда определил до конца разбирательств. Пока пусть в большой офицерской камере их закроет, а уж дальше будет видно, где им сидеть. И это, скажи, чтобы чистой ветоши и воды в шайке принесли, у одного тут рана неопасная. Если надо будет, пусть за лекарем утром пошлют. Ну всё, ведите давайте.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – рявкнул унтер.
– Есть! – произнёс, поднимаясь со скамьи, Копорский.
В большой, освещённой двумя подвешенными к сводчатому потолку масляными светильниками камере было сумрачно.
