Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев
А что какой-то безумный русский мужик? Да черт с ним. Кому-то из них я даже помог. А кому-то нужно спасать себя.
Что говорит сын хана? Жаль татарского я не знал. Мог ли он обмануть. Думаю нет, все же мы с ним хорошо сыграли. Да и в татарской, и вообще степной традиции, если человека за гостя принимали, то, как правило, не грозило ему ничего. Раз гостем назвал, то можешь рассчитывать на некую безопасность, но. НО! Это же военачальник меня отпустил, а его подчиненные вовсе нет. Несмотря на рассуждения об их занятости, мало ли чего.
Ухо надо востро держать и руку на рукояти бебута. Надежнее так.
В этот момент тот самый татарин, что признал первым моего пленника, Тутай Аргчина, внезапно дернулся ко мне. Я чуть не выхватил клинок, но он уважительно поклонился. Этого мне еще не хватало. Мешаешь, отвлекаешь, боец. Мне бы валить, как можно быстрее. Пока здесь у всех мозги скрипят о том, как бы выжить и получить побольше от всего произошедшего.
Он начал на очень ломанном русском:
— Я, плох твой язык, рус. Я благодарить. Тутай Аргчин… — Дальше пошло какое-то злое ругательство, длинное витиеватое. — Копек… Как вас…
— Он разбойник и убийца. — Ответил я, поглядывая по сторонам. На отвлекающий маневр не похоже, но черт его поймет.
— Убийца… — Протянул татарин задумчиво, вспоминал, что значит это слово. — Да, убийца. Мой баба убийца и мой ана. Я благодарить.
Кивнул в ответ. Мне нужно выбираться. Времени нет. Скоро ночь, нужно убраться как можно дальше от татарского стана. Так далеко, чтобы не дотянулся никто из этих сидящих здесь. А то кто-то из них придумает и не решил приказать схватить меня и пытать. Так, для острастки, вдруг чего еще интересного скажу.
В этот момент паренек, получавший указания от Джанибека, подошел. Чуть обогнал даже приоткрыл полог. Мы вышли вдвоем. Он подвел меня к моему скакуну, что стоял здесь и ждал.
— Скачи быстрее, Игорь Васильевич. — Мальчишка говорил тихо, оглядывался по сторонам. — Времени мало. Ночь, день и ночь и двинется Кан-Темир к переправе. Солнцеликий Джанибек, мой отец, сказал, что Аллах рассудит, но сам он тебе желает удачи. Только от тебя зависит-то, один он пойдет в Крым, малыми силами или двинется всей ордой. Будет победа за мурзой, люди захотят идти к Москве.
Ага, ты его сын. Выходит — внук хана, вот и раскрылась загадка, почему ты здесь в таком почете и фаворе. Учишься дипломатии, политике и интригам. Хорошо выходит, парень. Какой опыт, как сегодня, заочно получить невозможно. А еще ночью папка покажет тебе иной опыт — репрессий и зачистки неугодных, попавшихся на предательстве. Жестко, жестоко, но в это время и в таком родстве очень нужно.
— Мурза предал твоего отца. — Я смотрел пареньку в глаза.
— Господин мой мудр, он многое знал, многое предвидел. Но он не всесилен. Даже хан не всесилен. — Мальчишка покачал головой. — Скачи, Игорь. Я рад, что мы встретились, ты очень интересный человек.
Он повернулся к одному из охранников, проговорил пару фраз на татарском, затем вновь повернулся ко мне.
— Он тебя до брода проводит через лагерь. А там лети во весь опор.
— Спасибо. Айрата Мансура ждите, отпущу его, как увижу
— Тебе спасибо, ты нам помог.
Я взлетел в седло. Мигом оглядел свое имущество. Все на месте, ничего не тронуто. Гостеприимство татар на высоте. Стражнику тоже подвели коня, он последовал моему примеру, сел верхом. Мы двинулись достаточно быстрым шагом через лагерь. В том месте лагеря, где нас первый раз остановила стража, скопилась крупная толпа. Если изначально было человек пятнадцать, то сейчас я насчитал больше сотни. Приличный отряд.
У моего сопровождающего спросили что-то. Начали кричать, задавать вопросы. В словах я слышал знакомое имя — Тутай Аргчин. Эти люди очень хотели разделаться с ним. На лицах была злость и ярость. Видимо, многим из крымчаков этот их соплеменник насолил. Да так, что даже русскому спасибо сказать могли за поимку.
Сопровождающий только рукой кивнул, одну фразу сказал.
Мы двинулись дальше, все сильнее ускоряясь, переходя почти на рысь.
Татарин довел меня до переправы через реку, ровно там, где мы с дозорным отрядом въезжали в лагерь. Остановился. Не говорил ни слова. Я посмотрел на него, внимательно, оценивающе. Руки не на оружии, но достать лук и выстрелить в спину успеет без проблем. Или в коня, что еще хуже. На нем-то доспехов нет.
— Алга. — Холодно, без эмоций проговорил он.
Глава 4
Я пятками толкнул своего скакуна, пошел неспешно вперед. Копыта выбивали пену подо мной, пробирался через воду, не оборачивался. Слушал. Если стрела прилетит в спину, так тому и быть. Середина реки… Начал подниматься. Вот и берег, то самое место, истоптанное в сложно проходимую грязь.
Все спокойно, я жив. Повернулся, бросив взгляд на тонущий в закатных лучах солнца лагерь с его шумом и гамом. Толкнул коня, поднял на дыбы, резко перевел его в рысь, а потом почти сразу в галоп.
Несся как угорелый.
Самому хотелось бежать быстрее ветра, нестись впереди скакуна. Сердце стучало как бешеное. Наконец-то можно дать волю эмоциям, сдерживаемым последние часы.
Удалось! Не в полной мере, конечно, но удалось же! На большее рассчитывать было сложно, считай практически невозможно. До самого Джанибек Герайя, сына хана дошел. Через разъезды и весь татарский лагерь проехал не тронутым. Поговорил, передал ему важные сведения. А еще обратно меня выпустили, без боя, без выстрела в спину, без поднесенного питья с ядом.
Это победа. Это жизнь!
Окружающие лагерь дозоры меня не преследовали. Видимо, была у них установка, если кто из стана татарского выходит, не противодействовать. Отслеживать только тех, кто к нему движется. Тех встречать, задерживать, ловить. Мало ли какие гонцы из лагеря несутся с письмами по важным делам.
Ветер бил в лицо. Начал накрапывать мелкий, осенний дождик, срывался с неба. Это добавляло неудобства, потому что на скорости вся эта сырость летела в меня.
Конь начал уставать, преодолев где-то половину расстояния до рощи. Ладно! Оторвался на три километра примерно, уже хорошо. Это не привычные мне расстояния и скорости. Здесь все медленнее. Пешком такое расстояние час идти.
