Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

— И как же я теперь буду без рубашки? — удивился я.

— Ничего страшного.

Она ловко оторвала кусок рукава от моей рубашки. Я надел обратно пиджак, и всё теперь было нормально. Испачканный рукав же она скрутила и затолкала себе в сумочку.

— Вот и всё, — сказала она. — Никто, ничего не понял. И больше улик нету. Главное теперь — не забыть уничтожить этот рукав.

Дальше мы продолжали веселиться, провожаемые задумчивыми взглядами. Любочки и Веры, а также Тамара Захаровны (да и все остальные смотрели на нас эдак, и шушукались). Но Фаину Георгиевну, казалось, это только ещё больше забавляло. Когда объявили следующий танец, я опять пригласил её, чтобы рассказать, как полыхнуло. Мы кружились в танце, и я с огромным облегчением от скинутого груза рассказывал, рассказывал, а она громко хохотала.

— И посмотрите, Фаина Георгиевна, как на нас все ваши подружки смотрят, — не выдержал я и тоже рассмеялся.

— О-о-о-о, они завтра будут смотреть ещё с большим удивлением! — засмеялась она.

— Почему? — удивился я.

— Да я завтра всем объявлю, что замуж выхожу, Муля, — сказала она. — Сегодняшнее наше с тобой приключение, которое они восприняли столь превратно, и завтрашняя новость, конечно, полностью уничтожат в их воображении мой образ как порядочной женщины.

— То есть как — выходите замуж? — Я настолько удивился, что даже слов не было. — А как же… эммм… за кого? За Котикова?

— Да нет, конечно, — скривилась Фаина Георгиевна и хмыкнула. — За Нановича!

Я так удивился, что чуть не сел на пол прямо посреди танцпола.

— Как за Нановича? Да он же на вас… на десять… или сколько там лет младше!

Фаина Георгиевна рассмеялась и сказала, важно задрав нос:

— Разве возраст такой любви помеха?

Я был столь ошеломлён, что у меня даже слов не было.

— Да ладно, Муля, шучу я, шучу, — засмеялась она. — Конечно же, за Котикова! Буду теперь львицей!

Глава 25

Был безоблачный солнечный день, но при всём этом ветерок иногда бросался злыми мокрыми колючками.

— Алёша, подними воротник и надень, ты, наконец, перчатки! — в глазах Надежды Петровны вспыхнуло беспокойство, — вот посмотри, какая Анфисочка молодец! И шапочку тёпленькую надела, и варежки.

— Мне не холодно, — заявил Хомустан, точнее Алексей, единокровный брат Мули по отцу.

Павел Григорьевич Адияков, который держал за руку Анфису, вступился за сына:

— Дорогая, он же вполне привычный к северным холодам. Он и не такие температуры выдерживал.

Глаза Надежды Петровны полыхнули негодованием:

— Я не знаю, где и какие он выдерживал холода, но здесь, при мне, — слово «при мне» она выделила яростным голосом, — при мне ребёнок будет и одет, и накормлен! Что ты за отец такой, Адияков!

Павел Григорьевич, который понял, что снова чуть не ступил на скользкую почву, посмотрел на меня умоляющим взглядом.

Я пожал плечами и отвернулся, мол, сами разбирайтесь.

Адияков вздохнул и примирительно сказал:

— Ну что ты сердишься, Надюша? Сейчас Алёшка наденет эти перчатки. Правда, Алёшка?

Тот перечить отцу не посмел, посмотрел на меня обречённым взглядом и натянул перчатки. Анфиса увидела это, засмеялась, и показала ему язык. Алёшка помрачнел и попытался вырвать руку из руки Надежды Петровны.

— Алёшенька, ну что ты дуешься? — заворковала она, — ты же у нас хороший мальчик. Сейчас мы сходим посмотрим кино, которое сделал ваш братик Муля. А потом обязательно зайдём в кафе, и я куплю тебе мороженное… с вишнёвым сиропом…

— А мне? — забеспокоилась Анфиса.

— Тебе — в первую очередь! — пообещала Надежда Петровна, — ты же у нас послушная девочка.

Успокоенная Анфиса согласно кивнула и двинулась дальше, а вот Алёша воспринял эти слова неоднозначно:

— А если я буду всё время ходить в перчатках, ты разрешишь мне завести собаку?

Надежда Петровна страдальчески поморщилась. Торг за право завести собаку в квартире шёл у них уже не первый месяц. Ни одна из сторон не уступала. В ход шли всевозможные военные хитрости: категорический отказ носить перчатки и шарф в холод, запрет на пирожное «картошка», манная каша по утрам, и прочие ужасные вещи. Хитрая Анфиса сразу же приняла сторону Надежды Петровны, а вот Адияков разрывался между женой и сыном. Они пытались втянуть и меня, но я упорно держал нейтралитет.

— Смотри какая там толпа зрителей! — сказал Адияков, потому что мы как раз подошли к кинотеатру, перед которым собралось много людей.

— У вас лишнего билетика не найдётся? — дёрнула за рукав Адиякова какая-то молодая женщина. Видно, что караулила она здесь уже давно, потому что носик у неё аж покраснел от холода.

— Извините, но нет, — отмахнулся Павел Григорьевич.

— Павлуша! Ну почему ты так сказал⁈ — набросилась на него Надежда Петровна, — у нас же есть один лишний билет. Как раз можно было бы продать за двойную сумму! Или даже тройную!

— Тебе денег не хватает? — нахмурился Адияков.

— Но не пропадать же ему! — возмутилась Мулина мамашка, — и вот как верить этой Дусе⁈ Могла бы и сходить с нами! Всё-таки наш Муля кино это делал! Так нет же — хахаль приехал и все остальные дела побоку! Вертихвостка!

— Ну, что ты так сердишься, Наденька! — попытался успокоить её муж, — Дуся всю свою молодую жизнь всем вам отдала. И тут в преклонном возрасте у неё появился поклонник. Почему бы и не получить хоть немного женского счастья? Тем более у них всё серьёзно…

— Поклонник⁈ — завелась Надежда Петровна, — если бы этот наивный Муля не сделал ей садовый участок и квартиру на Котельнической — никакой бы поклонник у неё не появился!

Здесь следует сказать, что после того, как дела у Миши Пуговкина пошли в гору, ему дали большой и светлый дом. А из этой квартиры он съехал, и я тут же её оформил (через личные связи в Министерстве) на Дусю. Посчитал, что она заслужила, и не должна на старости лет зависеть от чужих ей по крови людей.

Так что в чём-то Надежда Петровна была права. Хотя я видел этого Юрия. Нормальный такой себе мужик. Вдовец. Двое детей у него уже выросли. Сын военный, где-то на Северах служит, а дочь вышла замуж за метеоролога и