Потешный полк - Денис Старый
Тут же и обучение. Детей и подростков набрать можно, и в Москве их достаточно. Кто сиротами стали, но больше тех, кто останется сейчас без отцов. Этот бунт еще аукнется социальными проблемами. Вот их можно частью и решить. Своего рода янычары, только отнюдь не обязательно, что выучившись сироты пойдут в армию. Нам нужна армия писарей, мелких чиновников. Без бюрократии не обойтись. Система держится на исполнителях и образованных людях. Воспитать же детей можно не просто лояльными людьми, а патриотами.
Ну и еще один пласт — это мануфактуры. Тут Софья заартачилась, мол не ей этим делом заниматься.
— И не нужно тебе, — отвечал я царевне. — Людишек можно найти. И монахини совладают с делом.
Так что будет пробовать. По крайней мере, пока именно так на словах. Но я же не собираюсь полностью теперь забыть о проекте, отдав все на откуп царевне. Нет, деятельно участвовать, направлять кого их ремесленников, или деятельных управленцев из мещан.
Ну разве тот, кто хоть немного знает эту женщину, станет сомневаться, что ей удастся и без назначений делать то, что захочет? Мне со своей стороны нужно только создать для этого удобную систему заключения царевны Софьи. Чтобы и свободы деятельности хватало, но и под колпаком находилась.
Я знал пример — протопоп Аввакум, пусть и не являясь церковным иерархом, способен был повести за собой толпы людей. И энергичная Софья Алексеевна сможет собрать вокруг себя прогрессивных священников. А там власть Петра усилится, и уже Софья не сможет интриговать, даже если и захочет.
Кстати! Нужно будет ещё узнать, на каком свете сейчас Феофан Прокопович. Вот уж кто в ином варианте истории был соратником Петра, при этом в рясе священника [ему сейчас лишь год отроду]. Да и вообще некоторую оппозицию Иоакиму могли бы составить Киевские священники.
И они своего рода зло. Но как противовес, чтобы патриарху было чем заняться, противостоя им, можно и поспособствовать прибытию в Москву некоторого количества священников из Киева.
Задумавшись об этом, я понял, что надо отпускать Софью Алексеевну. Та так она ничего и не съела из угощений, я наказал отнести ей их вслед. Потом же прошёл ещё разговор с Василием Васильевичем Голицыным.
— Понимаешь ли ты, князь, что кроме четвертования тебя ничего иного не ждёт… — когда вошёл Голицын, начал было я его стращать.
Однако он не обладал таким мощным характером, как царевна. Голицын был хитрым, изворотливым, великолепно образованным. Но всё-таки ему нужен кто-то, под чьею рукой бы он чувствовал себя защищённым. Это могла бы быть Софья Алексеевна.
Но теперь, в этой реальности…
— Коли всё сложится правильно, то буду думать, как лучше представить тебя государю. Так представить, чтоб он увидел в тебе мудрого и достойного своего подданного, — сказал я.
Едва узнав, что мы с Софьей Алексеевной пошли на некоторую сделку и что я не хочу более её смерти, Василий Голицын воспрял духом.
Я видел по искре в глазах — царевна небезразлична этому коту. И на этом, возможно, я ещё сыграю.
Я снова задумался: надо бы взять на себя вопросы охраны Софьи Алексеевны. И тогда именно я смогу решать, допустить ли Василия Голицына к царевне на посиделки или же не делать этого. Если сделать голубков обязанными мне своими страстными встречами, то и под контроль из возьму.
Таким образом можно дрессировать строптивых зверьков. Ведь даже коты поддаются дрессировке…
— Так… Сколь много серебра нужно? — решительно спрашивал, вырывая меня из этих мыслей, Василий Васильевич.
Хотелось ответить что-то вроде: «Много, Вася». Но подобной фамильярности я себе не допустил.
Понятно же, что я могу принимать решения, но и решения эти могут встретиться с такими препятствиями, что ни характером, ни даже силой не продвинуть. Поэтому нужно кого-нибудь подкупать. Кого именно — я знал.
Да, я уже причислил Афанасия Кирилловича Нарышкина, да и, почитай, всех Нарышкиных скопом, в ряды своих врагов. Но если для нужного дела мне предстоит договариваться с врагами, я сделаю это.
Упёртость и принципиальность нужны в каких-то делах, это факт. Но каждый дипломат, каждый переговорщик должен быть как тот уж, который выскальзывает из рук, а не как булыжник, который можно взять и швырнуть в сторону. Афанасий еще пожалеет, что решил меня убить. И пусть бы он успокоился и расслабился. Удар можно нанести, хоть бы и через год.
А еще, как я погляжу, он становится таким раздражителем для всех игроков, что они должны тратить свои ресурсы на сдерживание Афансия, как и других Нарышкиных.
Василий Васильевич — очень богатый человек. И для него потеря даже десяти тысяч ефимков — это не катастрофа. Тем более, когда на кону стоит его жизнь и его любовь. Пусть раскошеливается. Главное, сделать так, чтобы не подумали о взятке мне.
Голицына увели, и, смотря на закрывшуюся дверь опустевшего кабинета, я словно потерял стержень. Поплыл на стуле, на котором до этого гордо и с идеально ровной спиной сидел. Последние несколько часов мне приходилось терпеть боль и ряд других неприятных ощущений, которые болью не назовёшь, но мукой — вполне даже можно.
Дверь снова открылась, в комнату тут же зашла Анна.
— Вижу, соколик, яко тебе дурно, — участливо сказала Аннушка.
С трудом, но я, кивнув, поднялся. Анна сняла с меня кафтан. Сразу стало легче. И не думаю, что только оттого, что освободился от тяжёлой одежды. Это девушка на меня действовала волшебным образом.
Стало вдруг стыдно, что я лишь несколько часов назад поручил Никанору разузнать всё о том, какие у бояр или сильных дворянских родов есть девки на выданье. Женитьба — это тоже своего рода политика, но….
— А что ты знаешь про своих родителей? — спросил я.
Аннушка зарделась. Она покраснела, глазки в пол опустила. Поняла, стало быть, к чему я начал этот разговор.
— Мне было три лета от роду, брату моему, нынче почившему от хвори, десять годков стукнуло… — ища слова и смущаясь, начала говорить Анна.
В общих чертах я уже знал, что она — дочка какого-то то ли мурзы, то ли бея. То есть происхождения девушка была пусть и степного, но благородного.
Однако времени прошло очень много. Главный аманат, заложник, отданный во исполнение условий, брат Анны — умер. Он был старше, да и она — девушка, а не наследник власти.
Но да — её отцом, насколько
