Господин Тарановский - Дмитрий Шимохин
Левицкий застыл, подняв на меня потрясенный, ничего не понимающий взгляд. Сестра… Ольга… моя жена!… Лицо его сначала побледнело, потом залилось краской. В наступившей тишине он просто смотрел на меня, и в его глазах я увидел целую бурю.
— Так мы теперь… родственники?
— Да, Володя. Прости забыл рассказать во всей этой суматохе, повинился я. И, поскольку шансы уцелеть у нас завтра — прямо скажем, так себе, — давай позаботимся об опознании. Ты тоже позаботься об опознавательном знаке. Мало ли что… Татуировщика я тебе пришлю.
* * *
Еще до рассвета все было готово. Вновь в штабном подвале собрались все командиры.
Негромко, но веско я обратился к командирам:
— От сегодняшнего боя зависит вся дальнейшая судьба. Елисей, стрелки выступают через час. К рассвету вы должны быть на позициях. Задача — ослепить и парализовать обе вражеские батареи.
Повернувшись затем к Левицкому, я продолжил:
— Володя, на тебе — самое главное. Левый фланг. Ты берешь сотню драгун со «Спенсерами» и по руслу высохшей реки выходишь в тыл левой батареи. Твоя задача — не просто захватить ее. Ты должен развернуть их пушки и ударить в центр вражеского лагеря.
Переведя взгляд на Очира, я продолжил:
— Ты со всей своей конницей и пятьюдесятью нашими стрелками атакуешь правый фланг. Задача — связать их боем, захватить правую батарею, вызвать панику, не дать им помешать Левицкому. Действуй смело, но зря под картечь не лезь.
Обратившись последним к Лян Фу, я закончил:
— Ты и все остальные силы — мой резерв. Вы атакуете фронтально, но только после моего особого сигнала. Когда я увижу, что батареи нейтрализованы, а фланги противника дрогнули. Не раньше.
Нойоны же были предупреждены, и в наставлениях не нуждались.
Достав из кармана часы, командиры, склонившись, сверили время.
— Выдвигаться поочередно, с интервалом в полчаса. Встретимся на том свете… или в лагере Цзянцзянюня. Идите.
Они уходили один за другим, растворяясь в темноте подвала. Вскоре город пришел в беззвучное движение. Первыми, цепляясь за скалы, как горные духи, начали подъем егеря. За ними, по руслу высохшей реки, змеей утекла в степь конная сотня Левицкого. Последней, глухой темной массой, почти не нарушая тишины, скользнула из-за холмов орда Очира.
Мы с Лян Фу поднялись на самую высокую уцелевшую башню городской стены. Ночь стояла темная и тихая. Внизу, в долине, мерцали редкие костры вражеского лагеря. Ничто не говорило о том, что через несколько часов здесь разверзнется ад. Поднеся к глазам подзорную трубу, глядя на восток, где небо только-только начало светлеть, я тихо произнес:
— Пора.
Рассвет, пропитанный гарью, взошел над Силинцем багровым заревом. На башне, откуда открывался вид на поле боя, ветер терзал обветренное лицо. И хотя долина внизу ощетинилась смертоносным железом, утренний туман, казалось, окутывал все вокруг, пряча в своих складках страх и смерть.
По сигналу, передаваемому флажками, с вершин холмов, обрамлявших долину, раздался сухой, частый треск выстрелов. Это «горные егеря» открыли огонь. Пули, выпущенные с невероятной дальности, точно накрывали позицию вражеских орудий.
Враг, застигнутый врасплох, заметался, пытаясь артиллерийским огнем согнать наших стрелков со скал. Но было поздно.
В тот же миг с двух сторон от города, как бы из-под земли, вырвались всадники. Несясь по раскисшей от талого снега земле, они казались призраками, воплощением степной ярости.
Первыми в атаку пошли драгуны Левицкого. Его отряд быстрым галопом подошел к батареи, поражая орудийную прислугу огнем «Спенсеров». Кони мчались, а всадники, не сбавляя хода, продолжали поливать врага свинцом.
Стоя на башне, через трубу было видно, как орудия левофланговой батареи замолчали, а их пехотное прикрытие заметалось, не зная, куда деться от этого огненного смерча. Артиллеристы, развернувшие было пушки в сторону гор, теперь лихорадочно разворачивали их против драгун Левицкого, пытались ответить им, но не смогли. То тут, то там по позициям противника проносились пылевые всплески от попаданий тяжелых пуль «энфилдов» и «спенсеров». Среди орудий метались люди в пробковых шлемах: наемные английские офицеры пытались вытащить своих артиллеристов, в ужасе залезавших под пушки и передки орудий. Наконец, последний из европейцев пал, пораженный метким огнем, и деморализованные китайские расчеты в ужасе побежали от своих смертоносных машин. Левый фланг был взят.
Но на правом фланге, где бой вел Очир, все пошло иначе.
Монголы бросились в атаку. Крича, размахивая саблями, с развевающимися на ветру лентами, они казались воплощением ярости, но их натиск захлебнулся. До правого фланга огонь «Энфилдов» с горы не мог достать. Цинские артиллеристы, оправившись от первого шока, развернули свои несколько орудий и встретили атакующих огнем картечи.
Раздался ужасный, раздирающий душу визг. Лошади, сраженные картечью, падали, кувыркаясь, придавливая собой всадников. Люди валились на землю, превращаясь в кровавое месиво. На правом фланге, где только что наметился успех, начался разгром наших сил.
Не отрывая взгляда от поля боя, я отдал следующий приказ:
— Лян Фу! — крикнул я. — Вперед!
И он тут же подал команду.
В этот момент из-за стены города, точно из преисподней, в атаку бросились ополченцы Лян Фу с красными повязками на головах. С мечами-дао и копьями наперевес они побежали по долине в отчаянном спринтерском броске, прямо на картечь.
Я нетерял времени присоединился к бою.
По полю боя пронесся еще один оглушительный взрыв.
Сотни бойцов Лян Фу с красными повязками на головах вырвались из-за стен города. Они неслись через поле, усеянное телами, прямо на вражеские пушки. Артиллеристы, в панике пытавшиеся развернуть тяжелые орудия, не успели. Волна атакующих захлестнула батарею.
Началась резня.
Молодой китаец с красной повязкой на лбу первым ворвался в орудийный расчет. Его дао, тяжелый односторонний меч, сверкнул дугой и врезался в плечо артиллериста, едва успевшего схватить банник. Цинец закричал, роняя длинное древко, и рухнул на колени. Китаец выдернул клинок и развернулся к следующему противнику — дородному сержанту с тесаком.
Чуть поодаль старый артиллерист с седыми усами яростно размахивал банником, как дубиной. Он успел проломить череп одному из атакующих, но тут сбоку к нему метнулся худой ополченец с копьем. Наконечник вошел сержанту под ребра. Старик выдохнул, выронил банник и медленно осел на землю, хватаясь за древко.
Справа от меня Мышляев, держал в каждой руке по револьверу «Кольт-Арми». Он стоял, широко расставив ноги, и методично стрелял в цинских солдат, пытавшихся прорваться к захваченным орудиям. Бах! Бах! Два выстрела почти одновременно — два тела упали. Казак даже не моргнул, переводя стволы на следующие цели. Его
