Кубинец - Алексей Викторович Вязовский

Я вздрогнул. Мои мысли метались, пытаясь найти подходящий ответ.

— Нет, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, без всяких эмоций. — Первый раз вижу.

Я отвернулся, пытаясь скрыть своё лицо. Барба Роха посмотрел на меня ещё несколько секунд, затем кивнул, словно принял мой ответ. Он не стал задавать лишних вопросов.

* * *

Собственно, разведкой нашу прогулку можно было назвать с большой натяжкою Прошлись по улицам — и все. Разве что ходили мы большей частью по Старой Гаване, в районе Плаза-де-Армас, где в основном осматривали всякие подворотни.

На следующий день Барба Роха умотал куда-то с утра, велев нам сидеть дома и не высовываться. Вернулся, и сразу скомандовал выезд. Даже есть не стал. Мы погрузились в джип и поехали в Старую Гавану, а потом остановились неподалеку от пересечения Кайе Куба и Кайе Обиспо. Я понял, что здание с колоннами, мимо которого мы только что промчались — тот самый Центральный Банк, поминаемый совсем недавно.

Впрочем, нам досталось место поскромнее, а именно один из темных дворов. Стоило нам приехать и остановиться, как Яго вытащил из-под сиденья винтовку и подал мне.

— Осторожно, заряжено, — предупредил он.

Ладони у меня сразу вспотели. Похоже, сегодня мне не удастся поучаствовать с баллонным ключом в руке. Пиньейро включил рацию и постучал по тангенте.

— Всем внимание. Доклад каждые десять минут. Без команды ничего не делать! — тихо сказал он.

— Лопес на точке… Спокойно, — сразу последовал ответ.

— Васко. Первый закончили. Второй под погрузкой. Третий ждет.

Потянулась ожидание. Яго сразу засопел, даже похрапывать начал. Пиньейро молчал, только угукал после докладов. Прошел час, второй. Единственное изменение — сообщение об окончании погрузки, после которого Барба Роха сразу подобрался, а Сантьяго проснулся и сразу схватил лежащий рядом с ним автомат Томпсона.

— Внимание! — сказал Пиньейро. — Напоминаю, только по команде!

Через минуту рация ожила, и последовал новый доклад:

— Выехали из банка. Тяжелые, рессоры еле держат! Идут по маршруту, повернули к вам. Броневик и три грузовика.

— Давай! — крикнул Барба Роха. — Все вперед! Действуем по плану!

Взревел мотор, и джип рванул из двора на улицу, повернув направо так резко, что машина немного проехала на двух колесах. Метрах в тридцати от нас я увидел фары. Наверное, броневик. Яго вскинул автомат, щелкнул предохранителем, и выпустил длинную очередь. Стрельба раздалась и сзади колонны, причем гораздо интенсивнее.

— Чего встал⁈ — закричал Пиньейро. — Стреляй!

Я почему-то пару секунд возился с предохранителем, потом щелкнул затвором, поднял винтовку, прижал поплотнее к плечу, и выстрелил куда-то в сторону броневика. Сразу после этого у него погасла правая фара. Может, это я попал, не знаю. Но дверца броневика вдруг открылась, и оттуда высунулась рука с платком.

— Мы сдаемся! — закричал кто-то, сорвавшись на фальцет. — Не стреляйте!

— Всем выходить с поднятыми руками, оружие бросать перед собой! — крикнул в ответ Пиньейро. — Начали! Первый пошел!

* * *

Всего в броневичке сидело пятеро. Они высыпали как-то очень быстро, побросав перед собой портупеи — чтобы сомнений не было. Яго быстро отогнал их к стене и поставил на колени с руками, сомкнутыми на затылке.

Минуты не прошло, как еще шестерых пригнали со стороны хвоста колонны, их конвоировали решительные ребята в гражданском. О, знакомые лица! Педро! Давно не виделись! Помнится, он очень быстро исчез тогда, я как раз был занят в обосранном бараке, мы даже не попрощались. А спрашивать о таких вещах было не принято, наверное. По крайней мере, я так подумал.

Он подошел к Пиньейро, что-то коротко доложил, и только после этого вроде как заметил меня и коротко кивнул.

— Ну что, давайте посмотрим, ради чего мы тут устроили шумиху в центре города, — сказал Барба Роха. — Луис, прихвати монтировку.

Я пошел следом за всей компанией, и мы прошли мимо двух трупов, лежащих рядом у кабины первого грузовика. Не то чтобы дурно стало, но я отвернулся. Чужая смерть — всегда нехорошо. Исключения из правила есть, но это не тот случай. Пиньейро с Педро лихорадочно распутывали шнуры, держащие тент. Только откинули его, я, как самый молодой, залез первым в кузов. Мысль, что в темноте может скрываться неучтенная охрана, родилась слишком поздно, когда Яго уже подсвечивал фонариком ящик с какими-то буквами и цифрами на крышке. Доски поддались с хрустом. Внутри лежали бруски, обёрнутые в серую бумагу, на каждом штамп Banco Nacional, 400 oz. Я взял один двумя руками, но он оказался неожиданно тяжелым. Пальцы скользили по гладкому металлу. Сколько тут? Аптекарь я, или так, погулять вышел? Четыре сотни унций — это двенадцать кило с хвостиком. Сколько же здесь?

— Посмотрели? — спросил Пиньейро. — Хватит прохлаждаться. Пора отогнать это добро. Что с остальными?

— Второй вроде ничего, — ответил Педро, — а крайний совсем плох. Прострелили не только все колеса, но и радиатор.

— Перегружаем! Быстро!

Всего в налете участвовали, как оказалось, десять человек. Не очень много, если надо срочно переместить тяжелые ящики из одного кузова в другие. И даже помощь пленных, которые таскали груз быстрее нас, не слишком помогала.

Где-то раздались сирены, а за ними и стрельба. Не рядом, но довольно отчетливо.

— Заканчиваем! — крикнул Пиньейро. — Сколько там осталось?

— Четыре ящика и мешков с десяток, — ответил Яго из кузова.

— Хватай по мешку, и поехали!

— А с этими что делать? — спросил один из бойцов, ткнув стволом в сторону полицейских.

— Разогнать! — рявкнул Барба Роха.

Из толпы пленных вразнобой начали славить Иисуса и Богородицу.

— Яго, Луис, первая машина. Педро — вторая. Я впереди. Остальные — в кузовах спрячутся. Быстрее!

* * *

Мой дом встретил нас такой же тишиной. Мы выгружали ящики, ставили их вдоль стен. Сначала заполнили одну комнату, потом вторую. Пирамиды поднимались всё выше, пока не коснулись потолка. Деревянный пол стонал под тяжестью. Как бы не провалился… Кто-то открыл бутылку рома, сделал глоток, передал другому. Никто не говорил. Лишь тяжёлое дыхание, скрип досок, лязг металла.

Уже светало, когда мы закончили. Педро со своими ребятами сели в грузовики и погнали их куда-то в сторону Гаваны. Сквозь щели в ставнях пробивался серый свет. Лица были уставшие, руки в ссадинах. Борода сел на край ящика, вытер лоб, усмехнулся:

— Слышишь? — и кивнул в