Кубинец - Алексей Викторович Вязовский
А затем снова погрузились в джип и выехали в сторону Гаваны.
Глава 24
В Гавану мы въехали довольно спокойно. Блокпост, хоть и собрал очередь машин на двадцать, миновали спокойно и тихо. Наверное, придираться к чистому джипу, который мы драили совсем недавно, и сидящему в нем молодому человеку, глядящему на окружающих как солдат на вошь, не хотелось никому. Никому даже в голову не пришло сравнивать внешность такого достойного кабальеро с портретом Барба Рохи, который вне всякого сомнения в BRACO висел на самых заметных местах. Скорее всего, такой наглости не ожидали. А два оборванца, один из которых сидел за рулем, а второй затаился мышкой на заднем сиденье, пошли прицепом.
И только когда мы колесили по улочкам Реглы, меня вдруг осенила гениальная мысль.
— Амиго Пиньейро, — наклонился я к плечу начальника. — Может, и не моё дело, но вы уверены в безопасности того места, куда мы направляемся?
— Ладно, разрешаю называть меня Барба Роха, — смилостивился разведчик. — А ты почему это спрашиваешь?
— Напомню, наша поездка была вызвана арестом одного из наших. И потом, буквально через пару дней, BRACO пришли за Люсией, которую этот Алехандро знал…
— Ты хочешь сказать, что теперь неизвестно, как далеко они смогли продвинуться?
— Да.
— И говоришь это неспроста.
— Конечно. Предлагаю поехать в Санта Мария дель Мар. Этот адрес знала только Люсия.
На принятие решения Пиньейро понадобилось несколько секунд.
— Предположим, не только она, но и продавец, и нотариус, и твой тренер по боксу. Но ты прав, поехали.
* * *
Конечно же, все мелочи предусмотреть невозможно. Но то, что дом почти пустой, я из головы выпустил. А ведь составлял список необходимого! Наверное, он так и остался лежать в аптеке под прилавком.
Но вспомнил я об этом только когда мы загнали джип во дворик и я открыл дверь.
— Черт, забыл совсем. У меня ведь нет ни посуды, ни белья. Короче, пусто всё.
— Ерунда, купим, — махнул рукой Барба Роха. — Радио у тебя тоже нет?
— Смеётесь? Это предмет роскоши! Хотя я знаю место, где есть всё нам нужное. В том числе и приёмник.
— Дом аптекаря? — хмыкнул Пиньейро. — Там, наверное, уже наследники всё размели.
— У него не осталось прямых наследников.
— Можно проверить, Мануэль, — влез в разговор Яго. — Тихо пойдем, возьмем что надо. А не выйдет, тогда уж купим. Если что, у меня лишних денег нет.
— С кем я связался? — улыбнулся Барба Роха. — А ведь скажете потом, что обнесли дом покойного ради дела революции.
Естественно, мы пообедали — даже в пригороде Гаваны полно мест, где можно сделать это недорого и быстро. Если повезет, то даже вкусно. А потом поспали — всё же дорога выматывает, да и перед ночным походом надо отдохнуть. Особо за временем не следили — главное, чтобы была ночь.
Небо безоблачное, луна идет к полнолунию, так что фары можно и не включать. А на склонах тарахтеть тихонечко накатом. Доехали до нужного места практически незамеченными. Оставили джип за углом и пошли, прячась от лунного света под заборами.
Дом Альвареса никуда не делся, так и стоял темной коробкой. Впрочем, кое-что поменялось с тех пор, как я отсюда ушел: на дверь приклеили бумажку с печатью. Значит, полиция здесь побывала. Кумушки тогда не просто языками махали.
Мы переглянулись, и Барба Роха хмыкнул:
— Отличная защита. Входи, хозяин.
Я вытащил ключ из-под цветочного горшка и отпер дверь. Скрип петель среди ночи зазвучал как сирена.
Внутри пахло пылью и затхлостью. Я первым делом зашторил окна, щёлкнул выключателем. Свет лампы вырвал из тьмы знакомую обстановку. Только холодильника не было — на его месте зияло пустое пятно. Наверняка кто-то расторопный в полиции решил, что на его кухне это чудо техники будет смотреться намного лучше. Зато мебель, шкафы, кухонная утварь — всё оставалось. Наверное, не уместилось, и стражи порядка оставили это добро на следующий заход.
Мы работали быстро. Радиоприёмник сняли с полки, обернули в скатерть и осторожно уложили. Я сгреб посуду в две наволочки, проложил постельным бельём, чтобы не звенело. Ну вот, прибарахлился. Выключили свет и направились к выходу.
Мы вышли на улицу. Вроде тихо. И тут сзади закричала женщина. Голос её разорвал тишину:
— Воры! Зовите полицию!
Наверняка это беспокойная сеньора Варгас, или как там зовут эту каргу, сующую нос во все дыры. Мы замерли лишь на миг. Барба Роха рявкнул: «Быстро!», и мы, не оборачиваясь, понесли сумки к джипу. Женщина всё кричала, но догонять не решилась. Если кто и выскочил ей на помощь, мы не узнали. Через минуту мотор джипа взревел, и тёмная улица снова опустела.
* * *
Первые несколько дней прошли в обустройстве дома. Мы привезли две старые кровати, найденных на каком-то складе, стол, несколько стульев. Жить стало лучше, жить стало веселее, как писали на каждой стене перед войной. Большая часть лавок и магазинов, действительно, была закрыта. На улицах, несмотря на приближающееся рождество, царила атмосфера тревоги. Люди спешили по своим делам, не задерживаясь, избегая взгляда друг друга. Иногда, проходя мимо группы солдат, я видел, как их глаза скользят по прохожим, оценивая каждого. Казалось, город замер в ожидании чего-то неизбежного. Боязнь витала в воздухе. Не открывались лавки, магазины. Вечером улицы пустели, лишь редкие автомобили проезжали по ним.
Утром, пока я готовил завтрак, Пиньейро сидел у радиоприемника, слушая новости. Он внимательно ловил каждое слово, время от времени что-то записывая в свой маленький блокнот. Повстанческие радиостанции были довольно маломощными, передачи часто прерывались помехами. Но можно было еще слушать испаноязычную станцию из Флориды. Те пытались подавать новости нейтрально, но скрывать, что ситуация для Батисты становится всё хуже, не могли.
Пиньейро периодически куда-то пропадал. Он уходил рано утром, возвращался поздно вечером, его лицо было уставшим, но глаза светились каким-то внутренним огнем. Он никогда не рассказывал, куда ходил, что делал, и я не спрашивал. Сантьяго тоже уходил вместе с ним. Я оставался один в доме, разбирая новые газеты, пытаясь понять, что происходит в Гаване, на Кубе, в мире. Постепенно картина прояснялась. Режим Батисты трещал по швам. Повстанцы продвигались вперед, их успехи
