Атаман - Алексей Викторович Вязовский
Распахнулись ворота Казначейства, через ров по мосту двинулась стройная колонна в красных мундирах. Поползла в нашу сторону как огромная бордовая гусеница, сверкая сталью штыков. Не менее одного полка, два батальона! Длинная уродливая тень двигалась рядом с марширующими рядами под ритмичный бой барабанов. Нарядные музыканты в своих белых мундирах с красными галунами и наплечными «крыльцами» выделялись из общей массы, как и сержанты-знаменосцы.
Мы позволили колонне почти полностью покинуть Майдан и втянуться в главную улицу, ведущую к старому форту. Залп тысячи гуркхских мушкетов стал полной неожиданностью для английского полка, создав дымовую завесу над недоступным для орудия Форта-Уильяма Правительственным домом.
Потом пришел черед слонов. Я не забыл о своей идее использовать их как ходячие батареи. В чистом поле — да, они очень уязвимы. Но не в городе. Погонщики подняли их на ноги, и внезапно слева и справа от колонны сипаев возникли смотрящие на них жерла пушек.
Последовал нестройный залп. К поливавшему сипаев свинцу добавились небольшие круглые ядра. Все больше босых фигурок в красном валилось на землю в алых брызгах. Английским офицерам с большим трудом удалось удержать солдат от панического бегства. Они скомандовали «отход».
Колонна, ощетинившись штыками, начала пятиться. В ее голову, превратившуюся в арьергард, врезался слон в кольчужной броне, внезапно выскочив из переулка, — тот самый, что мне подарили королевы-невесты Ауда и по милости которого я окунулся в ледяную купель. С высокой площадки гремели выстрелы. Строй был сразу разорван, и на сипаев набросились сабельщики Радиши, выпрыгивая из окон домов, примыкавших к улице. Атака превратилась в резню, в избиение. Пало батальонное знамя, смолкли барабаны, офицеров изрубили на куски. Сипаи дрогнули и побежали, но отступать было некуда — в их тылу бесновался еще один слон, лишившийся своего махаута.
Второму батальону удалось выбраться на Майдан под непрерывным огнем гуркхов. Я категорически запретил им лезть в рукопашную, справедливо опасаясь орудий Форта-Уильям. Когда увлекшиеся атакой шамшербазы Радиши пересекли невидимую линию, перед ними как будто вскипела земля — не менее сотни крепостных пушек и мортир открыли беглый огонь, прикрыв отступление ополовиненного полка.
Единороги Карпова, спрятанные до поры, до времени на стройке, выдали ответку по сипайской пехоте — сперва картечью, потом, почти у моста через ров, ядрами. Чугунные шары начали утрамбовывать сипаев в утоптанную до состояния камня землю Майдана. По двое, четверо — не критично, хотя, конечно, от зрелища разлетавшихся костей и кусков человеческого мяса многим становилось дурно. Попадания выглядели случайными, да и были таковыми — точность артиллерии оставляла желать лучшего. Но в любом случае вылазка англичан закончилась эпик-фейлом — от полка мало что осталось.
Мне бы праздновать победу и мчаться к Платову с бодрым докладом. Но я не радовался, не кричал от яростного восторга, как это делали мои бойцы. Перед глазами стояла картина накрытия сабельщиков первыми залпами из крепости, взлетающих фонтанов земли, разлетающихся как кегли тел. Это пристрелянное открытое пространство — наша главная головная боль. Как штурмовать стены цитадели, способной в минуту обрушить на атакующих тонны раскаленного чугуна? Это был главный пробел моего плана N2, за которым должен последовать план №3, а именно, как вывозить казачий дуван.
* * *
Лондон, Вестминстерский дворец, Палата королевы, 22 февраля 1802 года.
В связи с резким увеличением числа лордов за счет новых ирландских пэрств верхняя Палата переехала из Покоев королевы в Белую палату. Освободившееся помещение на время оказалось бесхозным. Генри Аддингтон, 1-й виконт Сидмут, недавно смешивший всесильного Уильяма Питта-младшего на посту премьер-министра, решил собрать здесь нескольких членов Парламента из двух противостоящих фракций — набобов и «государственников», — чтобы обсудить тревожные новости, только что прибывшие из Индии.
Сэр Генри не пользовался популярностью в среде английского истеблишмента. Его считали слишком робким, чересчур зацикленном на внешних делах, в которых он проявлял, если верить оппозиции и ее прессе, политическую близорукость, невежество, безразличие к потребностям Великобритании и даже предательство национальных интересов. Он хотел любой ценой заключить мир с Францией — дело близилось к завершению, согласовывались последние штрихи договора. К ярости его недоброжелателей! Зачем заключать мир, если даже глупцу понятно: война будет продолжена, этот Амьенский трактатик ничего не решил⁈
Никто не хотел принять в соображение, что Британия стояла на грани краха. Финансы были в полном расстройстве, в стране после двух неурожаев царил голод, начались массовые протесты на грани бунтов, а на континенте не осталось союзников. Лондон нуждался в передышке.
— Господа члены Парламента! Я собрал вас здесь, чтобы спросить совета, — начал непростой разговор премьер-министр. — Благодаря невероятной расторопности одного офицера в рекордные сроки были доставлены важные сведения от маркиза Уэлсли. Вместо полугода его путь составил всего пять месяцев.
— Сэр Ричард захватил нам новое княжество? Или клянчит денег на строительство своего дворца? — нагло перебил премьера глава фракции набобов Джоз Седли по кличке Ноу-даймондз, «Без бриллиантов».
Этот нувориш самого низкого происхождения, бывший клерк Ост-Индской компании с манерами деревенщины и внешностью вышибалы из борделя, попал в Парламент, вдвое перекрыв ставку лорда Честерфилда, пытавшегося купить место сыну в Палате Общин за две с половиной тысячи фунтов. Джоз отвечал нищим в ответ на мольбу о подаянии: «Я сегодня без мелких бриллиантов» (отсюда, собственно, и родилось его прозвище) — понятно, что денег у него куры не клевали, и лорду Честерфилду пришлось утереться.
Виконт Сидмут возвел очи к расписному потолку зала и замер, будто ни разу не видел его геральдических птиц, зверей и цветов. Седли бесил, но сегодня он слишком был важен, чтобы ставить его на место. 45 набобов-членов Парламента в политическом смысле ничего собой не представляли. Их интересовали исключительно индийские дела, напрямую связанные с их годовыми доходами. Они постоянно сражались с «государственниками», представлявшими интересы назначенного правительством директората Ост-Индской компании — этой узды на амбициях государства купцов в далекой Индии. Питт, будучи премьером, ловко использовал борьбу между набобами и чиновниками, чтобы получать дополнительные голоса для проталкивания нужных законопроектов. Аддингтон еще не освоил этот прием. Представившийся случай мог укрепить его контакты с прохиндеями-нуворишами, чье положение было обеспечено искючительно злодеяниями и злоупотреблением служебным положением. Если вежливо — их преступная практика
