Потешный полк - Денис Старый
Разберутся. Не последние глупцы, особенно после смерти Афанасия Кирилловича Нарышкина. Должны понимать, да и прекрасно это знают, что, если в Москве не будет хлеба, если будет недостаток в муке, то обязательно начнутся бунты. И если в мае выходили на улицы и бунтовали стрельцы, то и москвичи могут своё веское слово сказать. И ещё непонятно, чьё слово зазвучит громче.
— Одна из причин, почему я вас посетил, — я предлагаю вам открыть мельницу в моём поместье. Оно здесь же, рядом, на другом берегу Яузы. И если у вас будут трудности с реализацией своей продукции, то произведённая мука на моей мельнице проблем с продажей не будет иметь, — предлагал я совместное предприятие голландцу.
Прежде, чем посетить Кукуйскую слободу, я немного разузнал о том, кто и что здесь делает, и что из себя представляет ван Дервиль. Фамилия как будто бы аристократическая, с приставкой «ван». Так что мне было не понятно, почему он не какой-то офицер, а предприниматель.
Но, судя по всему, приставку, обозначающую благородство, этот человек либо присвоил себе для красного словца, либо же фамилию следует читать без разделений. Да и в России можно быть хоть «ваном», хоть «фоном». Пока еще это не так и смотрят. Куй — он и есть куй, как не назовется.
Да, по сути это, не важно. Я видел перед собой типичного торгаша или ремесленника, и такое же отношение к нему и было. Не сказать, что я смотрел на голландцев свысока. Отнюдь. Но если бы я стал говорить с офицером о торговых делах, то тщательно подбирал бы слова. Здесь же мы уже торговались, ещё даже не рассмотрев основные условия нашего сотрудничества и сделки.
— И вы предлагаете мне заполучить лишь только половину прибыли? — торговался голландец.
В этот раз я промолчал, ибо на поставленный вопрос ответ прозвучал уже дважды. Я и вовсе считал, что моё предложение очень даже щедрое. Мельница будет находиться на моей территории. С меня же содействие в покупке зерна, причём, не только ржи, но и привозимой с юга пшеницы.
Я не пробыл у голландца слишком долго. Не мог себе позволить опоздать на очень важную встречу. Пожалуй, она была важнее любого бизнеса. Так что за полчаса до полудни, а в слободе были часы, я отправился дальше.
— Я слышал о вашей роли в подавлении бунта. Но вы… вы же молоды! Как у вас получилось стать ещё и наставником государя? Где могли обучаться стрельцы, чтобы иметь достаточно знаний, чтобы обучать ещё и самого царя? — то ли возмущался, то ли, напротив, восхищался, Патрик Гордон.
Да, я был в гостях у этого полковника, героя чигиринских сражений. Здесь же был ещё один персонаж, который в иной реальности сыграл огромную роль. Франс Лефорт сидел вместе с нами за столом и не прекращал буравить меня своим взглядом.
Удивительно, что уже явно немолодой Патрик Гордон задавал намного больше вопросов о том, как я выгляжу, сколько мне лет, что я за стрелец, и какое место я занимаю рядом с Петром Алексеевичем. А вот Лефорту будто бы все было безразлично. Он то и дело прикладывался к графину с вином, самостоятельно себе наливая, да и пил он то же самостоятельно.
Впрочем, Матвеев наверняка тоже спрашивал бы меня, если бы только я не действовал при нём во время стрелецкого бунта. И удивлялся бы возрасту и нетипичному для молодого человека поведению. А еще этот резкий карьерный рост…
Я встречался с этими двумя: Гордон был по возрасту словно отец для Лефорта. Гордон смотрел на меня, я смотрел на него, Лефот смотрел на свой наполненный бокал с вином. А, нет, уже пустой. Но это быстро можно было исправить.
— Эльза! Принеси еще вина! — выкрикнул Лефорт.
Одной из задач, которую я ставил для себя в своей деятельности — не навредить. Пётр Алексеевич и в иной реальности сделал для России очень много. Моя задача — видеть возможность несколько подправить реформы, снизить их негативный эффект, сохранить десятки тысяч жизней.
И если эти люди в иной реальности сыграли большую роль, в том числе и как наставники для Петра Алексеевича, то нужно понять, настолько ли они на самом деле полезны и нужны в будущей команде русского государя. Гордона я видел точно нужным. Лефорт? Не знаю. Пока не однозначное впечатление.
— Господин Гордон, могу ли я у вас спросить, почему вы решили покинуть Россию? — через некоторое время, после немалого количества вопросов и ответов, спрашивал я у полковника Гордона.
— Вы хотите вывести меня на откровенный разговор? Но не вы ли являетесь головой Следственной комиссии? Может быть, ещё и осудите меня за откровенность? — проявил осторожность Патрик Гордон.
— А вы хотите поругать армию и действия русских войск под Чигирином? — сделал я догадку и понял, что попал в точку.
— Да, я хотел бы поругать обеспечение войск, выучку войск. А ещё нынче государь в силу не вошёл. И я догадываюсь, что такое русская Боярская дума. При Алексее царе исправно платили, почёт и уважение были. А сейчас и жалование задерживают, и… — Гордон хотел сказать нечто очень крамольное по отношению к русской власти, но вовремя замолчал.
— Я прошу вас, договаривайте, господин полковник! Слово чести и дворянина! Я здесь не для того, чтобы вас осуждать. Я здесь для того, чтобы предотвратить ваш отъезд из России. Нам очень не хватает хороших командиров. А впереди масштабные военные преобразования, которых ещё даже Европа не знает, — после этих слов я намеренно сделал паузу, рассматривая реакцию двух моих собеседников.
И Лефорт, и Гордон выражали крайний скепсис по поводу реформирования русской армии. Интересно, как они отреагируют на то, что именно здесь, в России, изобрели штык. Наверняка же знают о байонетах и смогли оценить это французское новшество.
Это я ещё не говорю про конусные пули с расширяющимися юбками для стрельбы из нарезного оружия.
И ко всем этим военным тайнам они будут привлечены. Но только тогда, когда я буду уверен, что имею дело с офицерами на русской службе, которые в ближайшее время не покинут Россию.
Насколько я знал историю, Гордон намеревался примерно в это же время покинуть русскую службу. Вот только это сделать ему не дали. Уверен, что и в этой реальности не дадут. Если увижу, что это человек по-настоящему деятельный, то Гордона оставят на службе в России. Как минимум, он
