Потешный полк - Денис Старый
Передо мной стоял костяк тех людей, которые будут составлять мой ближний силовой блок. Мне крайне не понравилась история с убийством Афанасия Кирилловича Нарышкина. Выполнено топорно, могло бы ничего и не получиться.
Нет, самому факту смерти своего врага, человека, который ранее заказывал моё убийство, я был предельно рад. Но вот то, что вроде бы как неплохого парня, влюблённого в изнасилованную Афанасием девицу, уже завтра четвертуют, — мне не нравилось категорически.
Подобные акции должны исполнять профессионалы. И я решил таких взрастить. Да и акции в мире… Сейчас многие государства слабы тем, что они и есть монархи. Я — государство! Говорит нынешний король Франции. А если его вдруг не станет? На год, или еще больший срок, королевство будет вялым во внешней политике.
Среди осуждённых на отправку в Сибирь стрельцов я искал, не без помощи Никанора и Игнатия, нужных мне людей. Критерии были достаточно строгие. Во-первых, они должны считаться хорошими бойцами. Никаких пузатых стрельцов в этом отряде мне не нужно было. И так в моем полку хватало пухляшей.
Во-вторых, должны обладать определёнными морально-этическими качествами: с одной стороны, способностью пойти на любое преступление, с другой стороны — не являться отъявленными бандитами и живодёрами. И насколько эти правила будут соблюдаться, ещё покажет время. Команды психологов, чтобы выявить личные характеристики каждого из собравшихся, у меня не было.
К слову сказать, эти люди должны быть способными не только проворачивать тёмные делишки, но и быть военными. По сути, я создавал отряд диверсантов с функциями охранников. Жандармов с военным уклоном.
Такой воинской специальности, как диверсант, в это время просто не было. Конечно, диверсионные методы войны использовались казаками, и, может быть, когда я более плотно познакомлюсь с донскими или запорожскими станичниками, я в том числе и их буду привлекать в диверсионные отряды.
Но мотивировался я тем, что раз в этом мире редкие случаи диверсионных действий противника, то эту нишу нужно срочно занимать: враг не будет подготовлен к военным действиям, и на первых порах должно быть немало шансов, чтобы нанести неприятелю существенный урон или даже сделать невозможным его сопротивление.
— Коли вопросов больше нет, то начнём учение, — сказал я, демонстративно скидывая стрелецкий кафтан.
Мы располагались в моём поместье, в которое я вернулся буквально двумя днями ранее. Даже присутствовал до этого на похоронах Афанасия Кирилловича. С каким же с интересом на меня смотрел Матвеев! Он явно думал, что это я устроил убийство одного из ярких и противоречивых представителей клана Нарышкиных.
Ну и пусть думает. Ведь все концы почищены. И тот таинственный мужик, с которым разговаривал убийца Нарышкина — конюх Митрофан, — сейчас кормит рыб в реке Яузе. И этому факту, на самом деле, я тоже не был особенно рад. Возможно, пришлось убить способного стать полезным, исполнительного, креативного человека.
— Ты! — я пальцем указал на одного из наиболее на вид рослых и сильных стрельцов. — Можешь бить меня.
Посмотрев по сторонам, будто бы выискивая поддержку, мужик хмыкнул, вышел вперёд и попробовал ударить. Вот только этот могучий, но долгий замах рукой, как оглоблей, был очевидным и давал время подумать.
Рука мужика рассекла воздух, где только что была моя голова. В это время я уже согнулся, чуть присел, и нанёс удар без замаха в живот. Боец скорчился и тут же получил коленом в голову. Нокаут.
Да, с этими людьми я церемониться не собирался. Более того, хотел показать ту жестокость, которая будет сопровождать их на протяжении всей учёбы. Возможно, из трёх десятков мне ещё треть придётся отправить-таки последним рейсом в Сибирь, если они будут явно не выдерживать ритма тренировок.
Может такое быть, что кто-то погибнет при обучении. Читал в будущем, что на учениях Суворова нередкими были смерти. Да и у Петра Великого на учениях десятками погибшие были. Может быть в этом времени без такой жесткости никак?
— Ты и ты! — указал я на двоих бойцов.
Они уже явно поняли, что нужно на меня нападать, так что попробовали это сделать. И даже если бы эти двое бойцов не обладали никакими навыками рукопашного боя, но при этом действовали слаженно и в команде, они имели бы реальные шансы.
Один из бойцов вырывается вперёд — тут же получает удар ногой в пах. Я делаю два шага назад, разрывая дистанцию, и остаюсь один на один со вторым стрельцом. Он явно замешкался, и я сильно, даже с некоторым ущербом для себя, бью мужика по ляжке. И мой оппонент тут же начинает прихрамывать. Простая, но неизменно эффективная «двоечка» в челюсть отправляет бойца в нокдаун.
Второй летит на меня с распростёртыми объятиями — хотел «по-братски» обнять. Я перехватываю его руку, чуть докручиваю свой корпус, укладывая бойца на свое бедро, и дёргаю руку, заваливаясь вместе с ним. Вот только он упал на спину, а я — ему на грудь. Тут же следует удар локтём в грудину — и этот явно не боец.
На самом деле главной причиной, почему происходит подобное избиение, — это сразу же, сходу попытаться создать чёткую иерархию и пресечь любое инакомыслие. Такие люди, которые откровенные бандиты, но могут использовать свои личные качества на благо Отечества, должны видеть вожака.
И, может быть, одной из причин, почему мы встретились только сегодня, а не месяцем раньше, и являлось то, что мне нужно было вспомнить немало навыков и хоть частично подготовить своё тело к подобной боевой работе.
Странное было ощущение, когда мозг прекрасно понимает, что и как сделать: как должен быть поставлен удар или последовательность тех или иных приёмов и связок, а тело исполнить не может — по крайней мере чисто и так, как это должно быть.
И за последний месяц не было ни одного утра и вечера, чтобы я не тренировался. И до этого тренировки были, но в более щадящем режиме. Теперь же я чувствую, как встал на путь становления достойной физической формы.
И нет, нельзя сказать, что современные люди абсолютно не умеют драться. Это не совсем так. Пусть техника не развита, и она действительно кулачная, в меньшей мере борцовская… Но на потешных кулачных боях уже не раз отхватывал и я. Но технику современного боя прочувствовал, так сказать на своей шкуре. Теперь понимаю, как ей противостоять.
