Студент: Месть - LikanTrop
— А это зачем? Паша Чёрный же и так сказал, — не понял брат.
— Паша Чёрный может много чего говорить. Он тебе что обещал? Что точка будет ваша? — брат кивнул. — А точка чья? Пашина или Хромого? — Вова задумался и промолчал. — Вот тебе и ответ. Паша, по сути, обещает тебе то, что ему не принадлежит. Завтра Хромой решит иначе — и что ты ему скажешь? «Мне Паша Чёрный сказал по-другому?» — я сел на кровать и хмыкнул. — Ну и пошлёт он тебя к Чёрному вопросы задавать, и по сути будет прав.
- Не люблю я урок. Хитрожопее евреев, – цыкнул Ткач, встал и долил Вовану конины, - веры им ни на грамм. Верно Слава гуторит.
— Вот поэтому советую поступить именно по-моему, — продолжил я. — Засылаешь людей в Лобню и к таксистам — это раз. Соглашаешься вписаться, если получаешь на руки дело — это два. Личная встреча, где Хромой подтверждает тебе слова Паши про точку и половину дохода с неё — это три.
— А дальше выдергиваем Митяя и закрываем вопрос, — кивнул Рэмбо.
— Ром, меня твоя кровожадность начинает пугать, — иронично посмотрел я на парня. — Ты же военный. Знаешь, как Сунь-цзы говорил? «Лучшая битва — это та, которой удалось избежать». Не надо оставлять за собой кровавый след. По нему за тобой могут прийти мстить за волка молодые волчата.
— М-да, Слава, — Вова залпом опустошил стакан и поднялся с кресла. — Я сейчас думаю, может, мне самому стоит на три-четыре месяца в Бутырку сгонять на переквалификацию? Не замечал я за тобой раньше такого…, — он покрутил рукой в воздухе, — даже не знаю, чего именно. Слов не подберу.
— Вован! Пацаны! За стол уже садимся — вы чего там? — с лестницы показалась взъерошенная голова Гринева.
— Идём, — кивнул Вова Грине и посмотрел на Ткача с Рэмбо. — Делаем, как говорит Слава. Мне этот план нравится.
— Так точно! — в один голос ответили мужики, и всей честной компанией мы двинулись в сторону закрытой веранды, а по сути пристройке к дому, отапливаемой печкой буржуйкой.
Гости уже сидели за столом. Вова сел во главе. По правую руку разместил Саню Ткаченко с женой и подругой — как я понял, которую она взяла с собой с прицелом на моего брата. По левую оказался я с Медвежонком и Рэмбо. Водка полилась рекой, горячее истекающее соком мясо и свежие овощи гости активно накладывали в картонные тарелки. Ну а потом пошли тосты и иногда вручение подарков. Короче, хорошо посидели, пьяно, сыто и в кои-то веки без приключений.
31 октября 1988 года, г. Долгопрудный, Святослав Степанович Григорьев
Чиж заехал за нами даже раньше условленного времени. День рождения уже перетёк в пьянку по интересам, где гости разбились на кучки: одни в углу стола на веранде травили байки, другие нашептывали что-то на розовые ушки девушек, третьи собрались у костра и лениво запекала картошку, а отдельная часть публики наслаждалась песнями под гитару в беседке. Короче военные устроили маневры, а для меня самое время для отступления.
Мы с Медвежонком предупредили Вовку о нашем уходе и запрыгнули в «копейку». За три с половиной часа нашего отсутствия в машине изменилась лишь одна деталь — Чиж успел заменить ручку переключения передач. Вместо прежней округлой из прозрачной пластмассы с розочкой внутри теперь красовался антрацитово-чёрный пластиковый шар с цифрой 8, типа из американки. Видимо, мой приятель решил, что это модно и молодёжно. Я спорить не стал.
По приезду отправились дрыхнуть, а утром, после гигиенических процедур, зарядки на турниках и плотного завтрака, я направился на Рижский рынок за поддельными документами. Зачем они мне? Маскировка личности, незаметное перемещение и может даже создание алиби — полезные вещи в те непростые времена. Единственное, что меня беспокоило — насколько похожим на меня будет мой альтер эго на фотографии в документах. Впрочем, из своего опыта могу сказать, что даже тюремные охранники порой не вглядывались в фото, а просто переписывали данные в журнал на КПП. Время было еще непуганое, в фото мало кто вглядывался.
В воскресенье днём Рижский рынок гудел и кишел людьми. Толпа толкалась, спешила, искала то, чего не найти в обычных магазинах. Яркие вывески и плакаты с изображениями западных и советских звёзд мелькали повсюду. Торговцы в многочисленных цветастых палатках демонстрировали варёнки, самопальные кроссовки, контрафактную технику, спорили с покупателями, ругались, галдели. Отдельно выделялась толпа вокруг парня, крутящего напёрстки:
— Ставим по рублю — выигрыш двойной!— Угадай, где шарик — будешь герой!— За хорошее зрение — полагается премия!
Я вдохнул какофонию запахов рынка: кожи, сырости, жареного мяса и чебуреков, пряных специй — и направился к бетонно-кирпичному самострою, где мы договорились встретиться с человеком на счет левых ксив.
— Ты к кому, пацан? — спросил один из двух парней в спортивных костюмах, куривших у входа.— К Серёге Рябому. Договорились встретиться.— Погоди, — парень бросил окурок и скрылся в здании.
Интересное совпадение: Рябой утверждал, что он из Люберец. Какова вероятность того, что, как и в прошлой моей жизни, в этой реальности Рижский рынок в конце 80-х всё так же контролировали люберецкие? Не знаю. Даже тогда я не понимал, почему именно они, а не коптевские, например, держали эту махину. Им же вроде ближе?
— А, пришёл! Пойдём, — Рябой выглянул из-за металлической двери и приглашающе махнул рукой.
Здание оказалось одноэтажным. В помещении тридцать на десять расположились диваны и столы, за которыми сидело около десятка «спортсменов». По ходу «тревожная группа» быстрого реагирования, подумалось мне. Кто-то попивал пиво, кто-то резался в нарды, а двое кидали дротики в мишень для дартса. Пройдя мимо этой честной компании, я оказался у двери без опознавательных знаков.
— Тук-тук! Степаныч, пацан пришёл насчёт ксивы!
