Медведев. Книга 3. Княжество - Гоблин MeXXanik
Лаптев замялся, и я уточнил:
— Что и?
— Так жена у меня в Синоде работает, — нехотя признался Лаптев. — Она кое-чего знает о том, что место здесь непростое. Я сперва не верил, только вот когда одно и то же часто повторять начинают, волей-неволей сомневаться начнешь. А когда этот Илья явился на работу наниматься, я почему-то поверил, что в словах Ангелины, жены моей, есть смысл. Он когда к пристани вышел, вода словно застыла. Как будто слушаясь этого Илью. А простому человеку стихия подчиняться не будет. Вот и сходится все к тому, что не так этот Илья прост.
— Вы должны подать несколько проектов по изменению ведомства в Совет, — произнес я. — Такова процедура. У нового руководителя, пусть и исполняющего обязанности, должна быть своя стратегия по улучшению ведомства.
Начальник рыбохраны кивнул:
— Знаю. Уже даже кое-что придумал, осталось только все правильно оформить. А я не особо хорош в заполнении бумаг. Мне куда проще в патруле по реке ходить. Ну или вон…
Он кивнул в сторону строящегося хранилища для конфиската.
— По документам у начальника ведомства должен быть секретарь, который ведет делопроизводство, и общается с репортерами, — напомнил я.
— Так то оно так, — кивнул Лаптев, — У Курносова была. Только вот девица там была тупая, как спил бревна. Курносов ее за другие достоинства выбрал, — мужчина деликатно откашлялся, — На ней глаз отдыхал, и любой кто с проверкой приезжал с нее глаз не сводил. После отставки бывшего начальника, девица поняла, что не приживется, вот и уволилась.
— Ну так найдите новую.
— Надо, — согласился собеседник.
— И еще, — напомнил я. — Девушка должна подходить на должность по всем требованиям. Потому что после того, как вы получите пост мастера-распорядителя порта, она должна будет помочь Илье.
Андрей Михайлович кивнул:
— Понимаю. Если я угадал с водяным, то вы, конечно, лучшую кандидатуру выбрали, мастер-князь.
Я улыбнулся:
— Только про водяного никому не говорите.
— Да как тут скажешь. Я хоть из простых, но понимаю, что за такие беседы можно в дом скудоумия угодить. Или как минимум должности лишиться. А во всех газетах репортеры потом наперебой писать будут, что начальник рыбохраны верил в леших и водяных. Здесь хоть люди и по покону живут, а в нечисть никто по-настоящему не верит.
Я кивнул:
— Хорошо. Тогда после восстановления порта я подготовлю бумаги о вашем переводе. А вы посоветуете на свой пост кандидатуру Ильи.
— Сделаем, мастер-князь, — ответил Лаптев.
Несколько мгновений мы стояли у здания, а затем я спохватился и произнес:
— Ну, не буду вас отвлекать. До встречи, Андрей Михайлович.
— Спасибо, — что заехали, Николай Арсентьевич, — ответил начальник рыбохраны.
Мы попрощались, и я направился к машине. А за спиной ещё долго слышался стук досок и голоса рабочих.
Я вышел из ворот, подошел к машине и сел в салон.
— Перемены уже начались? — повернувшись ко мне, уточнил Морозов.
— Да. Неплохо было бы попросить Молчанова выделить часть денег на небольшой ремонт, — ответил я, закрывая дверь. — Потому что пока они делают что-то по мелочи и своими силами.
Воевода кивнул:
— Дело нужное. Куда дальше, князь?
Я взглянул в окно. На Северск уже опускался ранний вечер, небо густело, словно в него подмешивали чернила. Вдоль Портовой стороны один за другим зажигались откалиброванные мастером-огневиком фонари, отбрасывая на мокрый асфальт мягкие золотистые круги света. Ветер усиливался, с реки потянуло влажной прохладой.
Я чуть откинулся на спинку сиденья, глядя, как город меркнет за стеклом, и тихо произнёс:
— Пора восвояси.
Воевода кивнул:
— Отдыхать тоже полезно.
Я вздохнул:
— Боюсь, что дома меня еще ждет разбор заявок от артелей на восстановление порта.
— Не бережете вы себя, Николай Арсентьевич, — покачал головой воевода, заводя двигатель.
— Наверное, в этом и заключается работа государева слуги, — протянул я. — Думать в первую очередь о княжестве.
— Нелегка доля правителя, — подтвердил Морозов.
Машина выехала на дорогу, свет фар скользнули по асфальту, и мы медленно двинулись вперёд.
Путь пролегал через узкие улочки Портовой стороны: там, где дома стояли вплотную, а между крышами тянулись тонкие веревки для сушки белья и проводов. В окнах уже вовсю зажигался свет. Кто-то пришел с работы и садился ужинать в кругу семьи, кто-то читал газету, а кто-то просто молча глядел в пустоту, в надежде на перемены.
Морозов сосредоточенно вел автомобиль, а я невольно возвращался мыслями к разговору с Лаптевым.
— Что-то вы задумались, князь, — наконец произнёс воевода, не отрывая взгляда от дороги.
— Думаю о людях вроде Лаптева. Простые, работящие, не требуют многого. Им бы чуть поддержки, и они восстановят полкняжества. Только вот поддержки им ждать чаще всего неоткуда.
Морозов усмехнулся:
— Ну, не скажите, Николай Арсентьевич. Вот вы в Северск совсем недавно прибыли, и уже многое изменили. А дальше больше. Вот и появляется надежда у таких вот Лаптевых. И они с горящими глазами берутся за работу, которую откладывали все это время.
— Только вот я сегодня есть, а завтра меня может не стать, — вздохнул я. — И надежда эта опять угаснет.
Морозов повернулся ко мне и обеспокоенно уточнил:
— С чего вдруг такие мысли?
Машина мягко выехала на набережную, и я почувствовал, как руль в руках воеводы чуть подрагивает на булыжниках. С другой стороны, через воду, уже вырисовывалась знакомая широкая площадь, с клумбами, памятником, густо усаженным голубями. Все было привычным, но почему-то тревожно защемило в груди.
— Потому что Совет может попытаться снять меня с должности, — проговорил я, глядя в окно. — А ещё это способны устроить промышленники, затеяв проверки, слать жалобы в столицу, выкручивать руки финансированием. Да и императорская инспекция может сунуть нос не туда…
Помолчал, и уже тише добавил:
— Да много таких «ещё». Порой кажется, что вся система построена не на управлении, а на игре в поддавки. Князь он только с виду всем ведает, всё решает самостоятельно. А на деле — каждый шаг согласовывай, каждую бумагу визируй, и, не дай Всевышний, кому-то не понравишься…
Морозов фыркнул так, будто услышал что-то забавное и чуть покачал головой.
— Совет и промышленники могут пытаться делать что угодно, — буркнул он упрямо, — только вот на вашей
