ДМБ 1996 - Никита Киров
— Саня! — позвал я. — У тебя сразу прочитанным отмечается или что?
Газон пришёл в коридор. Увидев адрес в сообщении, он нахмурил лоб, а потом отошёл на два шага, где висели куртки, и проверил карманы своей.
— Нету, — сказал он.
— Что там было?
— Ствол, — проговорил Газон. — Пропал. И ключей от «восьмёрки» нет.
— Зачем с ним ходишь? Повяжут же.
— Потому что сам хотел вопрос закрыть, чтобы вас не подставлять! — со злостью сказал он. — Специально звук вырубил! Свалил бы потом, уехал бы и стрельнул гада! А вы бы не при делах остались! Где я его посеял только? Или…
Он стоял передо мной с широко раскрытыми глазами, но в них была паника. Газон решился на такое сам, но его опередили. И его пугало, что кто-то другой сейчас подставится.
— Ствол взял Шустрый, — медленно произнёс я. — Увидел адрес, взял ствол.
— Но ему-то это зачем? — удивился он. — Он чё, реально так сделает?
— Ты ещё не понял? Думаешь, почему он так себя вёл со всеми? Он прощался.
Потому что услышал, что нужно, и решил закрыть вопрос сам, чтобы вытащить остальных. Ведь ради остальных он и раньше шёл на всё.
И я понял: вот то, что могло случиться с ним в ту первую мою жизнь. Он не просто взял вину на себя. Не просто признался.
Шустрый прикончил Вадика: и за Самовара, и чтобы Митяев не дал показания. А сам сел и после погиб в колонии. Может, была месть от братвы, что он нарушил схему, как привлечь умелых бойцов. Может, что-то ещё.
Но это было тогда, а то, что случится в этой жизни, теперь зависит от меня.
Нужно не просто догнать и остановить его. Нужно сделать так, чтобы свидетель молчал, но мы сами были к этому непричастны.
И для этого придётся снова драться самому. Жёстко, но так было нужно. И хитро, иначе нам не жить.
Ведь если ничего не делать — наше братство снова исчезнет.
— Халява, заводи свою колымагу! — приказал я громким голосом, как в те времена, когда был сержантом на войне. — Поехали!
Глава 17
— Точно получится? — спросил Халява, съезжая с моста через реку. Он ехал в рубашке, забыв накинуть куртку, ведь слишком торопился. — Ты куда звонил-то?
— Потом об этом, — я смотрел вперёд. — Надо Шустрого догнать. Чтобы его на месте не взяли с пушкой, или повяжут всерьёз.
— Может, менту тому позвонить? — предложил Царевич, сидящий сзади. — Он свяжется, с кем надо, гаишники тормознут на выезде. Штраф, конечно, будет, что без прав и без доверенности, но Газон же не будет заяву писать на угон.
— Да нет, конечно, — подал голос Газон. — Просто настучу по его башке, чтобы…
— Гаишников нельзя, — сказал я. — У Шустрого ствол, он на взводе. Если выстрелит…
Стало тихо. Но лица решительные, готовы действовать, даже рискуя собой. Просто у всех на уме мысль, чтобы не зацепило других. За себя боятся, да, это естественно, но и за остальных страшнее. Потому что там человек, находящийся рядом, был близок, как кровный родственник, и даже сильнее.
Зелёная «восьмёрка» Газона, на которой ехал Шустрый, показалась впереди. Машина это резвая, в городе удобная, и даже на БМВ хрен догонишь. Да и догонялки устраивать — опасно. Не кино же, разбиться можно всей толпой.
Но мы уже покинули город, и впереди только железнодорожный переезд, за которым идёт длинная прямая дорога к посёлку при химкомбинате. Кстати, тот самый переезд, из первой жизни, на котором я тогда и остался.
Состав с цистернами ехал в сторону станции, но семафор на переезде уже моргал красным, правда, шлагбаумы ещё не опустились. Шустрый проехал, мы следом, и шлагбаум опустился за нашей спиной.
Славик втопил педаль в пол, и мощный двигатель БМВ зарычал. «Восьмёрку» видно хорошо, как и её номер, старого образца, с четырьмя цифрами 11–23. Но Шустрый сильно не гнал, хотя точно нас заметил. Будто опасался, что мы ещё в аварию все вместе попадём.
— Если сбоку заедешь, мы ему помаячим, — сказал Царевич.
— Да он же упрямый, — проговорил Халява сквозь зубы. — Дерёвня, блин, упёртый, как осёл. Вот я ему настучу, гаду! Он чё? Совсем уже?
— Всё равно надо его тормозить, — Руслан говорил спокойно, но твёрдо.
— Знаю. Эх, батя меня убьёт, — Славик хмыкнул. — Теперь точно в Таджикистан отправит, на границу, мать его…
— Ты чё собрался делать? — Газон догадался, но было поздно.
БМВ ускорился. Бац! Меня бросило вперёд, но не сильно, а вот Халява сматерился — немецкая подушка безопасности ударила его в лицо. Он затормозил, и мы остановились. «Восьмёрка» с помятым задним бампером рванула дальше, но резко остановилась.
— Вы чё там? — Шустрый вышел из машины и пошёл нас проверять.
Халява с матами пытался выпутаться из ловушки, а мы выбрались из машины. В целом, не так сильно, но ремонт такой дорогой тачки встанет в копеечку. Ладно, это хрень, разберёмся.
Я остановился перед Шустрым.
— Отдай ствол, — сказал я.
— Не, — он замотал головой.
— Дай мне, — я протянул руку.
— Ты не понимаешь, Старый, — его голос звучал иначе, злее. Глаза расширены, руки тряслись. — Иначе нельзя.
— Это ты не понимаешь, Борька. Мы придумали, что можно сделать. Как выбраться из этого. Отдай пушку.
— Не, я щас поеду, — он быстро-быстро закивал, — и прибью падлу. Тачку брошу подальше, чтобы Газона не подставлять, и дойду пешком. Завалю, а потом скажу, что я один был, и с журналюгой тоже я был. Один! Ещё кого-нибудь назову, кто там остался, пацаны на том свете в обиде не будут.
— Боря, — спокойно сказал Царевич. — Зачем один?
— А что ещё делать? Вы видели, что от Самовара осталось? — голос Шустрого дрогнул. — А эта падла в жизни не пропала! Всё ему достаётся легко. Мля, как так вообще? Почему? Других топчет, сам вперёд рвёт, и всё получает, хотя вечно косячит и подставляет. Вот и нас решил потопить, лишь бы выплыть.
— Харэ, Шустрый, — Халява выбрался из тачки и подошёл к нам. Холодно, он без куртки, но стоял прямо.
— Я давно хотел так сделать, даже адрес вычислил! Собирался же к нему явиться. Тогда морду разбил, да мало этого. Да тут Самовар отговорил, — он медленно отступал к машине. — Типа, а чё, у меня ноги заново вырастут? Не вырастут, но хоть что-то! Хоть кто-то получит по справедливости!
— Борька, —
