Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка
И она снова вгрызлась в утиную ногу, с хрустом перекусив птичью кость. Ждать долго не пришлось. Гостью к ней привели, причем именно так, как царица и приказала. Два крепких парня вежливо приподняли женщину за локти и буквально внесли ее в мегарон.
— Вам что, жить надоело, босяки? — визжала ослепительно красивая баба, чьи волосы были убраны под расшитый золотом платок. — Ты еще кто такая, корова безрогая? Прикажи этим негодяям меня отпустить! Да стоит мне только ногой топнуть, и вас всех вороны расклюют!
— Что, Хеленэ, — наслаждаясь каждым мгновением, протянула Поликсо. — Не ожидала, что узнаю про тебя? Думала, спрячешься под своим платком? Вот и свиделись мы с тобой. Теперь-то ты ответишь за смерть моего мужа. Я тебя медленно убивать буду, гадина.
— Какая я тебе Хеленэ? — истошно завизжала та, которую в порту называли басилейя. — Ты что, спятила, ослица тупоумная? Я Лаодика, самой ванассы сестра! Жрать тебе в Тартаре песок и уголь, глупая гусыня! Убей тебя бог Тархунт своей молнией! Пусть Великая Мать отворит твое иссохшее чрево и наполнит его скорпионами! Пусть эти скорпионы принесут приплод и изгрызут твою гнилую печень! Пусть колючий терновник прорастет из твоей задницы! Чтоб ты гадила одними ежами, гиена дохлая! Хеленэ — жена Париса, брата моего покойного. Если я ее увижу, то глаза ей вырву и свиньям скормлю. Это из-за нее я на Милосе сижу и пролетающих чаек считаю. Меня в первый раз в Энгоми позвали. Мне там сестра платье с плиссировкой в подарок приготовила! Ты хоть знаешь, что это такое, овца нестриженая? Да если я к празднику Великого Солнца опоздаю, она его сестре Лисианассе отдаст! Или Поликсене! Я тогда твой островок по камням разнесу!
— Точно, из благородных она, — уверенно сказал Хепа, который стоял рядом и благоговейно внимал. — Простой бабе нипочем так затейно не выругаться. Хоть на царскую бирему в бандофоры ее ставь.
— Это не Хеленэ, — растерянно посмотрела на своего слугу Поликсо. — Она не ахеянка. Говор на лувийский похож, и троянских богов поминает.
— Да я же назвалась в порту, — визжала гостья, заливая всех брызгами слюны. — Чего тебе еще надобно? Лаодика я, дочь царя Париамы. Я самого ванакса родня, скумбрия ты тухлая! Он от тебя места мокрого не ставит!
— Позволь! — Поликсо сняла с гостьи платок, а когда толстые смоляные косы упали до пояса, повернулась к Хепе, наливаясь черной злостью.
— Ты что, совсем дурак? — прошипела Поликсо, глядя на бледного слугу. — У Хеленэ волосы как солома. Ты зачем меня под мечи царя Энея подводишь? Он ведь после этого мир разорвет и в своем праве будет.
— Вот-вот! — гордо подбоченилась гостья. — Висеть вам всем на крестах и морем любоваться. Я сама велю вам брюхо скорпионами набить. А то еще скажут, что царское слово некрепкое. Подумать только, с этой тварью меня спутать! С немочью бледной! Да я ее своими руками придушу, если увижу. Это из-за нее мой муж погиб.
— Прости, госпожа, — Поликсо уняла гнев и старательно растянула губы в улыбке. — Я Поликсо, царица Родоса. Раздели со мной хлеб, прошу. Не гневайся, ошибка вышла. Поверь, я ее исправлю. Ты получишь богатые подарки.
— Да? — сморщила носик гостья и сменила гнев на милость. — Тогда пусть мои вещи принесут. Я заночую здесь. Ты же не возражаешь, царица? Я так устала, а моя рабыня имела наглость сдохнуть в дороге от какой-то лихоманки. У тебя же есть ванна? Искупаться хочу.
— Есть, — кивнула Поликсо. — Роскошная ванна, их чистой меди. Я велю рабыням воду согреть.
— Вели. Желаю ванну принять, — важно кивнула гостья, и в ее глазах появилось сладостное предвкушение.
— Ты не возражаешь, если твои слуги останутся за стеной, царица? — маленькие, глубоко утопленные глазки кольнули Феано недоверчивым взглядом.
— Конечно, — величественно махнула та рукой. — Я же вижу, как небогато ты живешь. С моей стороны было бы некрасиво заставить тебя их кормить. Путь мои парни заночуют внизу. Дай только рабыню для услуг. Мне нужно расчесать волосы к ужину.
Ну вот, первый наш план псу под хвост полетел, — тоскливо подумала Феано. — Я тут одна останусь. Значит, запускаем в дело второй. А он куда сложнее.
Мегарон был полон людей. Феано, Поликсо, ее пятнадцатилетний сын, которого пока никто и не думал подпускать к власти, и вся знать Линдоса. Воины лежали вповалку на ложах и угощались. Все же на Родос царевны не каждый день заезжают, да еще и из такой семьи.
Поликсо прилюдно вручила обиженной гостье ожерелье из синих камней и золотой браслет, и та милостиво ее простила. Две женщины плотно закусили, заливая наскоро приготовленные яства кубками вина. Они уже раз десять перемыли кости спартанской царице, в ненависти к которой оказались совершенно единодушны, а потом, когда время подошло к полночи, Феано заговорщицки прошептала.
— Слушай, царица! А ты глинтвейн когда-нибудь пробовала?
— Слышала о нем, но никогда не пила, — с сожалением произнесла Поликсо. — Говорят, зимой лучше нет его. Они там, в Энгоми, такие затейники. Завидно даже.
— А я тебя сейчас угощу! — Феано поднялась с ложа, слегка покачиваясь. Она была изрядно пьяна. — Я тебе великую тайну открою, царица. Я без чаши глинтвейна спать вообще не ложусь. Как муженек сестрицы моей нас на Милосе запер, так словно солнце над головой потухло. Какая там тоска! Ты себе даже представить не можешь. Там жены отца, сестры, племянницы… Как будто в кувшине со змеями живешь. Одними картами и спасаемся. Сидим и заговоры друг против друга плетем. И вроде бы не нужно это все, а заняться-то все равно нечем.
— Ненавижу баб, — согласно кивнула Поликсо. — С мужиками куда проще.
— Я сейчас принесу! У меня все нужное в вещах, — поднялась на ноги Феано и решительно махнула рукой. — И даже не спорь! Говорю же, я без него в постель не ложусь. Сплю как младенец потом. Одна чаша с ног сбивает не хуже конского копыта.
— Ну, ладно, — сдалась Поликсо, которая тоже была сильно пьяна. Микенские обычаи, где взрослые мужи давились подкрашенной водичкой, она презирала всей душой.
— Нагрейте пока вина, — бросила Феано и пошла в свои покои. — Я тебя так угощу,
