Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка
— Та-а-ак… пронеслось в затянутой туманом голове. — Что мы имеем? Запад Пелопоннеса теперь мой. Как земля за колхозом. Это раз. Своих вассалов я щедро наградил. Это два. После их смерти царства снова будут раздроблены, во избежание. Это три. Аркадяне и города севера остались независимыми. Пусть режутся друг с другом и нападают на Микены и Аргос. Тем тоже надо пар выпускать, а то зачахнут без подвигов. Если случится что-то серьезное, как в этот раз, я приду весь в белом и всех спасу. Это четыре. Какая у нее грудь! Уже несколько раз как бы невзначай задела, приведя меня в игривое состояние. Сейчас она закончит, и я ей займусь.
С этой счастливой мыслью я и заснул. Прямо на массажном столе. Почему-то мне снилась Феано, но сон был совершенно невинный. Волнуюсь я за девчонку…
Глава 18
Год 4 от основания храма. Месяц шестой, Дивийон, великому небу посвященный и повороту к зиме светила небесного. г. Линдос. Остров Родос.
Они сменили корабль на Сифносе. Пока старая команда пьянствовала, отмечая награду за поимку беглого, Тимофей нанял гаулу из Сидона. Отказать в перевозке, если людям по пути, господин корабля не мог, тарифы едины и вывешены в порту, а потому гомонящая ватага афинян заняла почти всю палубу, отсыпав ханаанею серебра за проезд. Имена у них всех тоже были новые. Теперь Феано плыла с Милоса, острова, данного в кормление семье царя Париамы…
Пару раз к ним устремлялись корабли с самыми дружественными намерениями, но увидев номер на боку, скучнели и отставали. И критяне, и родосцы, и еще какие-то парни с островов, не имеющие тяги к честному труду…
— Кого из родственниц царя ты сможешь изобразить? — спросил Тимофей, сидя на корме, и Феано глубоко задумалась.
— Царевну Лаодику, пожалуй, — ответила она вскоре. — Она по возрасту почти подходит. Я ее видела несколько раз, на Сифносе еще. Она самая красивая из дочерей Париамы, но редкостная стерва, вся в мать. У нее не рот, а яма помойная. Вместо слов оттуда пауки и жабы выскакивают. Иному флотскому у нее поучиться.
— Ну и хорошо, — кивнул Тимофей. — Вот ее и изобрази. Делай, как договорились, любовь моя, и ничего не бойся. Я все продумал.
— Тебе хорошо говорить! — Феано зябко передернула плечами. — Не тебя убивать будут.
— Меня столько раз убивали, что тебе и не снилось, — Тимофей посмотрел на нее тяжелым взглядом, и у девушки даже сердце в пятки ушло. — Просто делай так, как сказано, и тогда никто тебя не убьет. Я же сказал, я все продумал.
— Хорошо, — кивнула Феано. — Но если меня там убьют, я тебя прикончу. Так и знай. Продумал он…
— Ты просто верь мне, — сжал он ее ладонь. — Ты мое сердце, моя душа. Я умру за тебя без раздумий. И я ни за что не стал бы посылать тебя на смерть. Все получится, и мы уйдем с кучей золота. Я поговорю с парнями. Твоя доля будет равна моей. Никто даже пикнуть не посмеет, потому что ты сделаешь за них всю работу.
— Пятая доля? Это много, — задумалась Феано, а ее настроение резко улучшилось. — Что сразу не сказал? Морочишь голову бедной девушке. Все вы, мужики одинаковые…
— Порт Линдоса, господин! — кормчий показал на гору, где Тимофей разглядел знакомую крепость и домишки Нижнего города, облепившие снизу подножие акрополя. Там едва ли полтысячи человек живет, но кораблей в порту много. Родос, он такой. Не обойти его нипочем.
— До заката будем на месте, — прищурился господин корабля. — Бог Ям, спасибо тебе за удачный путь! А еще спасибо медным знакам на моем борту. Я немало заплатил в Энгоми, но пусть видят боги: они стоят каждой драхмы, что я за них отдал.
* * *
Царица Поликсо изволила ужинать. Тушеная утка с травами, свежие лепешки, оливки и инжир. И конечно же, вино, второй кубок которого она уже опрокинула в себя. Настроение у царицы было самое благостное. Ее люди захватили красивого мальчишку лет шестнадцати, и сегодня она его опробует. Вот прямо после ужина.
Мегарон преобразился. Его оштукатурили и расписали яркими красками. Она из самих Микен мастеров пригласила, и расплатилась с ними честь по чести. Никак цветов, рыбок или морских коньков с осьминогами. Стены ее покоев украшали колесницы, несущиеся на врага, воины со щитами и копьями, а еще сцены битв. Мужу покойному понравилось бы. Поликсо вздохнула. Тлеполема она уважала совершенно искренне. Особенной любви между ними никогда не было, но ведь это и не так важно. Он отец ее сына, и воин был из первых. Никто с ним не сравнится. Одни ничтожества вокруг.
— Госпожа! — в мегарон, где царица пировала в гордом одиночестве, влетел Хепа. Единственный из всех вождей лукканцев, с которого благодарные земляки еще не содрали кожу, прибился к ней и служил верней собаки. Бежать-то ему некуда. На его лице Поликсо прочитала такую радость, что она даже утиную ножку отложила в сторону и окунула пальцы в чашу с водой.
— Чего орешь? — недовольно спросила она.
— Она! — выкрикнул Хепа и оскалил в улыбке щербатый рот. — Все, как тот гребец из Аргоса говорил. В Энгоми плывет, Великой матери поклониться. В платке расшитом, лицо замотано от солнца. Платье богатое, сама в золоте. Имя, и правда, другое назвала. Но это точно она! Ее называют басилейя! К нам тут, госпожа, царицы не каждый день заплывают. Эта первая.
— Неужто сама Хеленэ к нам в гости пожаловала? — Поликсо отставила кубок и прошипела. — Не зря я Наказующей жертвы принесла. Услышала богиня мои молитвы. Тащи ее сюда!
— Сейчас притащу! — радостно оскалился Хепа. — С ней только слуги, но мы их мигом успокоим. Матросы за нее вступаться не станут.
— Ты там давай потише, без крови, — поморщилась Поликсо. — Не вздумай войну устраивать. Не распугай мне купцов. У нас тут все же порт. Пригласи эту суку вежливо, с поклонами.
— А если кобениться начнет? — засомневался Хепа.
— А если кобениться начнет, — поморщилась Поликсо, — тогда вежливо под локотки ее возьми и сюда приволоки. Слуг не убивай. Копья наставьте, они и обделаются. В общем, чего тебя учить. Не дурак
