Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

— Муля, ты невыносимый! Как ты мог! А ещё мой сын! — завозмущалась Надежда Петровна и тоже выскочила из кухни.

Понемногу все бабоньки просочились туда. Видимо, утешать Валентину. Пока суть да дело, я решил ретироваться. Пусть схлынут эмоции, а потом уже порешаем. Ну, танцевать ходить и вот это всё — я уж точно не собирался. Нечего бабам из меня верёвки вить.

Жаль только, что вареники я так и не попробовал.

Если я думал, что на этом всё и закончится, то я глубоко ошибался. Дня два никто меня не трогал. Я себе жил спокойно и занимался своими делами. Порешал вопрос насчёт Беллы — переговорил с Тамарой Захаровной. Оказалась, она тоже была в Комитете советских женщин, правда, как представитель от Комитета искусств СССР. Я попросил её похлопотать за Беллу, и она вроде как бы пообещала. Но я понимал, что один человек — это вряд ли решит проблему. Поэтому уже думал, чтобы подключить кого-то из родителей тех «золотых детишек», которых пришлось тащить с собой в Югославию. Единственное, с чем я ещё точно не определился — просить родителей Корнеева или дядю Павлова. Отец Корнеева курирует отдел по энергетическому оборудованию в министерстве тяжелого машиностроения СССР, а мать работает в отделе международного права и протокола Министерства иностранных дел СССР. А у Павлова дядя руководит Главным управлением спиртовой, ликёро-водочной и дрожжевой промышленности Министерства пищевой промышленности СССР. И оттуда, и оттуда представители в Комитете советских женщин есть. Вот склонялся больше к Павлову, но пока ещё пару дней на обдумывание у меня было.

И тут в какой-то из дней ко мне прямо на работу заявилась Надежда Петровна. Я уже собирался идти домой, когда она появилась прямо на проходной.

— Муля! — сказала она категорическим голосом. — Ты сейчас куда идёшь?

— К себе домой, — сказал я. — А куда же ещё?

— Мне нужно купить продукты!

Я удивился. Обычно сама Надежда Петровна лично этим вопросом почти не занималась.

— Что за продукты?

— Мне нужно купить подсолнечное масло. И я хочу, чтоб ты мне донёс его до дома. А то тяжело же.

— Ну ладно. Донесу, — я и не думал, что бутылка подсолнечного масла настолько тяжела для Надежды Петровны, что для этого ей нужен носильщик в виде меня. Но явно она хотела со мной о чём-то поговорить.

И вот пошли мы в магазин. Надежда Петровна быстренько взяла подсолнечное масло, ещё какую-то фигню, и я нёс авоську — она была совершенно лёгкой.

И так мы шли обратно, когда она сказала:

— Слушай, Муля, тут такое дело. Валентина заканчивает скоро первый семестр, сдаёт сессию, и у неё будет большая производственная практика.

— Замечательно, — пожал плечами я, уже размышляя, чего от меня опять хочет Мулина мамашка.

— Так вот, она на практике будет в бухгалтерии.

— Ну, логично, — кивнул я. — Раз учится на бухгалтера.

— И она хочет пройти практику в Комитете искусств, в бухгалтерии.

— А почему у нас? — удивился я.

— Ну, вот она для тебя делала расчёты по проекту, и ей понравилось. Она хочет ещё попробовать.

— Насколько я понимаю, — осторожно сказал я, стараясь не вызвать гнев Мулиной мамашки, которая заводилась в пол-оборота и на расправу была скорой, — производственная практика для бухгалтеров везде, во всех учреждениях, одинаковая. Отличается только там какими-то нюансами. Я не думаю, что практика в бухгалтер Комитета искусств будет другой, чем практика в бухгалтерии на заводе по изготовлению подшипников.

— Муля! — возмутилась Надежда Петровна. — Зачем ей эти подшипники! Она хочет в Комитете искусств! Поговори с руководством, чтобы её взяли на практику.

— Но я не занимаюсь практиками студентов, тем более по направлению бухгалтерии, — попытался спрыгнуть я.

— Муля! — фыркнула Надежда Петровна. — Почему с тобой так трудно разговаривать? Ты, как вернулся с Югославии, совсем другим стал!

— Взрослею, — проворчал я.

— Ничего подобного! — возмущённо сказала Надежда Петровна. — Как был балбесом, так и остался. В общем, Муля, я тебя не прошу, я тебе говорю! Поговори на работе, и чтобы практика была для Валентины в Комитете искусств! А не то я туда сама заявлюсь и поговорю уже я! И тебе будет некуда деваться! Тебе будет очень стыдно, все будут смеяться, что сын работает в Комитете искусств, и мать вынуждена ходить договариваться!

— Постой, мама, а почему ты должна ходить договариваться? У Валентины есть свои родители. Насколько я помню, достаточно высокопоставленные люди. У них ого-го связи, у них возможности. А ты вдруг просишь меня. Что это такое?

— Что надо, то и такое! — фыркнула Надежда Петровна и быстренько перевела тему, давая понять, что разговор на этом исчерпан.

Когда я донёс продукты до самой её квартиры, она сказала:

— Зайдёшь, чаю попить?

— Нет, мама, мне надо бежать, потому что я обещал Дусе помочь достать с верхней антресоли большое корыто. Она капусту делать хочет.

— Ну, хорошо. Скажи Дусе, пусть она и на нас капусты наделает. А ты, главное, не забудь о моей просьбе. Я завтра зайду к вам домой вечером и спрошу.

Я вздохнул. Кажется, меня обложили очень плотно.

А вечером мне передали письмо. Приехал из Югославии специалист по монтажу, и через него Йоже Гале передал кое-какие вещи и письмо Модеста Фёдоровича.

Письмо меня изрядно и порадовало, и огорчило. Мулин отчим писал:

' Любимый и единственный мой сын, Муля!

Пишу тебе уже из Праги. Я сейчас проживаю в Праге, в доме твоей тёти Лизы. Пока мы решили для тебя домик не покупать — не нашли подходящего. Сейчас размышляем, где лучше выбрать — в долине Мозель или же на берегу реки Лош? Хотелось бы узнать и твоё мнение. Кроме того, уточни, сын, нужен тебе все-таки отдельный домик или же лучше взять апартаменты с мансардой в большом доме на шесть квартир? И тот и тот вариант в принципе возможен.

Что я тебе скажу, Муля — буржуинские страны мне чрезвычайно понравились. И хоть я во многом не согласен их точкой зрения, но тем не менее устраиваться в жизни с комфортом они умеют. Здесь очень красивая архитектура, неплохая природа (не хуже, чем у нас). Правда, с людьми я пока общий язык не нашёл, потому что они все-таки