Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов

— А как оно всё работало? — спросил Савелий Кузьмич, присаживаясь на корточки, чтобы лучше рассмотреть нижнюю часть конструкции.

Его глаза горели любопытством, как у ребёнка перед новой игрушкой.

— Вот видишь, — я указал на толстый деревянный вал, окованный металлическими обручами для прочности, — вал идёт. К нему через кривошип крепилась каретка, которая ездила туда-сюда и пилила брёвна.

Я продемонстрировал движение руками, имитируя работу механизма. Савелий Кузьмич внимательно следил за моими движениями, соотнося их с тем, что видел перед собой.

— Вот этот вал, видишь, идёт к площадке, которая возле моста, — продолжил я, указывая на продолжение конструкции, уходящей к реке. — Сейчас она пустая, потому что на зиму мы сняли водяное колесо. Оно крутилось за счёт течения, придавая движение всему механизму.

Ричард, стоявший рядом с нами, слушал с не меньшим интересом, чем кузнец, хотя и видел саму конструкцию в действии ранее. Несмотря на холод, он расстегнул верхнюю пуговицу своего кафтана, чтобы было удобнее наклоняться и рассматривать механизмы.

— А как брёвна пилились? — не унимался кузнец, разглядывая жёлоб. — Их же как-то толкать нужно было?

— Так ты посмотри, — я указал на конструкцию жёлоба, — жёлоба-то под уклоном идут. Вот брёвна своим весом на пилы и давили, а сверху подавались новые брёвна, которые давили на предыдущие. Так и распиливалось.

Я взял небольшой обрезок дерева и положил его на жёлоб, чтобы продемонстрировать, как он скользит вниз под собственным весом. Деревяшка проехала по гладкой поверхности и упала на конце с тихим стуком.

Кузнец почесал затылок, представляя всю эту конструкцию в действии. В его воображении, должно быть, вставала картина: как огромное колесо крутится под напором воды, как вал передаёт это движение каретке, как пилы со свистом врезаются в дерево, превращая цельное бревно в ровные доски.

Он только хмыкнул, оценив простоту и гениальность этой задумки.

— А ну-ка, пойдём дальше, — сказал я, направляясь к выходу. — Ещё есть что показать.

Мы зашли в сам ангар.

— Вот, — сказал я, указывая на ровные штабеля досок, сложенные так, чтобы воздух мог циркулировать между ними, — поставили. Здесь доски, складируем.

Савелий Кузьмич провёл рукой по верхней доске, ощупывая её так, как только мастер может — проверяя и качество распила, и влажность, и наличие сучков.

Тут же, чуть дальше стояло само колесо. Правда, без лопастей — они рядышком были сложены в аккуратную стопочку у стены. Каждая лопасть — широкая доска из лиственницы, обработанная смолой и маслом для защиты от гниения.

— Вот, — показал я ему на колесо, на лопасти. — Это и есть сердце всей лесопилки.

Даже в неполном виде колесо впечатляло своими размерами.

Савелий Кузьмич обошёл его, словно совершая некий ритуал, несколько раз. Его шаги эхом потерялись между рядов досок. Он осмотрел колесо со всех сторон, потрогал обод, проверяя его на прочность, погладил. Такое впечатление, что ещё только понюхать осталось, но разглядывал он молча, полностью погружённый в изучение механизма. Он словно мысленно разбирал колесо на части, анализировал каждую деталь и собирал обратно.

Ричард стоял чуть поодаль, боясь нарушить эту почти священную церемонию изучения. Его глаза тоже блестели от интереса, но он сдерживал свои вопросы, уважая момент.

Наконец кузнец выпрямился, аж хекнул от переполнявших его эмоций и сказал:

— Ну, в общем-то, понятно, — в его голосе звучало уважение и даже некоторая зависть мастера к хорошо сделанной работе. — Только вот странно, почему раньше никто до такого не додумался?

Потом он снова перевёл взгляд на аккуратно сложенные доски. Их было множество — свежераспиленные, с янтарными капельками смолы. Доски были разложены по толщине и длине: массивные, подходящие для стропил и балок, тонкие — для обшивки и внутренней отделки, и отдельно горбыль — для настилов и полов.

— Это ещё до ледостава сделали? — спросил Савелий Кузьмич, проводя рукой по гладкой поверхности одной из досок.

— Да, так и есть, — кивнул я. — Сейчас же колесо сняли, вот работа прекратилась.

Я указал рукой в сторону реки, где под толщей прозрачного льда угадывалось течение.

— Но с помощью пневмодвигателя, который ты помог сделать, сможем хоть сейчас снова запустить процесс распилки, — продолжил я. — Но пока, думаю, и этих хватит досок, а там дальше видно будет.

Кузнец при упоминании о пневмодвигателе аж встрепенулся, словно его кольнули шилом. Его глаза, до того внимательно изучавшие доски, теперь горели нетерпением и любопытством.

— Егор Андреевич, так давайте уже! — в его голосе слышалось плохо скрываемое возбуждение. — Покажете, что из этого пневма… пневмодвигателя получится у вас?

Он немного запнулся на непривычном слове, но это не умаляло его энтузиазма.

Я улыбнулся, глядя на его нетерпение.

— Успеется, — сказал я, похлопав его по плечу. — Пойдём дальше, покажу, что тут у нас ещё есть.

Савелий Кузьмич на секунду призадумался, шагая рядом со мной по утоптанной снежной тропинке, а потом тут же сказал, словно что-то вспомнив:

— Егор Андреевич, а вы же рассказывали, чтобы пневмодвигатель начал работать, ему нужен воздух… сжатый. Где и как вы его берёте?

— Ну, пойдём, покажу, — кивнул я, направляясь к мосту, перекинутому через Быстрянку.

Мы вышли на середину моста и остановились. Отсюда открывался вид на всю лесопилку.

Савелий Кузьмич внимательно смотрел на направляющие, проложенные вдоль настила моста — две параллельные доски, тянущиеся от одного берега к другому. Они были чуть присыпаны снегом, но всё равно заметны.

— Вот по ним, чтобы лучше катилась? — спросил Савелий Кузьмич, указывая на вагонетку и присаживаясь на корточки, проводя пальцем по направляющей.

— Да, всё так, — подтвердил я и слегка толкнул вагонетку.

Она легко пошла по направляющим, почти без усилий пересекая мост. Колёса тихо постукивали на стыках досок, и этот звук эхом разносился над замёрзшей рекой.

— Видишь, так груз довольно проще переправлять на другой берег, — пояснил я, наблюдая за движением вагонетки. — Уголь, доски, инструмент… Всё, что тяжело нести на себе.

Савелий Кузьмич кивнул, наблюдая за тем, как вагонетка достигла противоположного берега и остановилась. В его глазах читалось одобрение — мол, да, хорошо придумано.

Мы пошли дальше. Буквально через десяток шагов, где подо льдом работала турбина, в месте, где была площадка, кузнец оживился, услышав звук работы — ритмичное, размеренное сдавливание воздуха. Этот звук был похож на дыхание какого-то огромного существа, спрятанного