Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов
Мы с Машенькой позавтракали при свете масляной лампы. Она постоянно отвлекалась, хлопотала рядом у печи.
Только начало светать, как заметил в окне, покрытом морозным рисунком, что мужики уже ждут меня на улице. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу у ворот, выдыхая клубы пара, которые серебрились в первых робких лучах восходящего солнца. Кто-то похлопывал рукавицами, кто-то притоптывал новыми валенками, которые привез вчера Фома, прогоняя утренний холод, пробирающий до костей.
Я принялся одеваться, не торопясь, но и не медля. Сначала тёплое исподнее, потом шерстяные штаны и рубаху, затем кафтан, подбитый заячьим мехом. Машенька тем временем суетилась рядом, собирая котомку с едой.
— Пойдёте сейчас на лесопилку и до вечера пробудете, — приговаривала она, укладывая хлеб, завёрнутый в чистую тряпицу, копчёное мясо, луковицу и пару солёных огурцов из погреба. — Хоть покушаешь.
Обняв её, я поблагодарил за заботу и вышел на улицу. Холодный воздух мгновенно ударил в лицо, заставив на секунду задержать дыхание. Мороз щипал щёки, забирался под воротник, словно проверяя, достаточно ли тепло я оделся.
Смотрю, тут собрались почти все, кто на лесопилке работал. Мужики стояли группами по двое-трое, переговариваясь вполголоса. Дыхание вырывалось изо ртов белыми облачками, которые тут же таяли в морозном воздухе.
Ричард тоже был тут, в этой компании. Он стоял чуть в стороне, но с интересом прислушивался к разговорам, изредка кивая, словно понимал каждое слово.
Я подошёл, поздоровался со всеми, те хором ответили.
Посмотрел на Ричарда, в его глазах читался тот же живой интерес, что и вчера, когда он расспрашивал о городе.
— А ты чего тут? — спросил я, немного удивлённый его присутствием. — Там же в основном техническая работа. А ты у нас лекарь, — хмыкнул я, улыбаясь.
— Егор Андреевич, так мне же тоже интересно, — невозмутимо ответил он.
Я заметил, что слов русских тот уже неплохо нахватался. Старается при всех говорить на русском языке, хотя некоторые звуки даются ему с трудом. Но со мной по большей степени он говорит на английском — наверное, так ему удобнее выражать сложные мысли, да и мне приятно иногда вспомнить язык, который изучал когда-то в университете.
— Ну что ж, раз так, то пошли, — сказал я.
Захар кивнул куда-то в сторону, при этом улыбался он так, что было видно — что-то затеял. В его глазах плясали озорные искорки, а в уголках губ затаилась хитрая усмешка. Я проследил за его взглядом и тут, смотрю, от хлева вывели весь наш практически табун лошадей — все под сёдлами, с начищенной до блеска сбруей, которая поблёскивала в первых лучах солнца.
Пересчитал. Двенадцать штук выходило. Потом пересчитал собравшихся — тоже двенадцать вместе со мной. Не знаю, специально так получилось или случайно, но выходило, что лошадей хватало каждому. В душе даже закралась некая радость за такое большое хозяйство.
Мужики уже подходили к лошадям, кто-то похлопывал коня по шее, кто-то проверял подпругу, подтягивая ремни. Ричард стоял в некотором замешательстве перед высоким вороным жеребцом, явно не зная, с какой стороны к нему подойти. Я подошёл, показал, как правильно взяться за поводья, как поставить ногу в стремя.
— Не бойся, он тебя не скинет, — сказал я по-английски, и Ричард благодарно кивнул, немного неуклюже, но всё же взбираясь в седло.
Когда все уселись на лошадей и выехали из деревни, мысль была такая в голове, что, конечно, не каждый раз в таком составе выезжать будем, но сейчас со стороны это, наверное, смотрелось впечатляюще. Представил, как мы выглядим — двенадцать всадников, движущихся по заснеженной дороге на фоне рассветного неба. Впереди Захар с Иваном, с мушкетами за плечами.
Увидя такую процессию, путники точно будут с дороги съезжать, уступая путь. Может даже шапки снимать в знак уважения. Эта мысль грела душу — не из гордыни какой-то, а из чувства общности, причастности к чему-то большому и важному. Словно мы не просто работники, едущие на лесопилку, а отряд, выполняющий важную миссию.
С этими положительными мыслями мы подъехали к Быстрянке, к моей лесопилке.
Глава 17
Мы ещё не успели спешиться, а я уже стал замечать неподдельное удивление в глазах кузнеца. Савелий Кузьмич стоял, словно вкопанный, его взгляд медленно скользил по всей территории лесопилки, впитывая каждую деталь. Он смотрел на мост — крепкий, добротный, на толстых брёвнах. Потом его взгляд нашёл вагонетку, стоящую на направляющих. Дальше он перевёл взгляд на другой берег, где у нас стояла кузница.
На всё это Савелий Кузьмич смотрел с таким удивлением, будто перед ним предстало не простое рабочее место, а какое-то невиданное чудо. Его брови поднялись, морщины на лбу обозначились чётче, а рот приоткрылся от изумления.
— Ну, пойдём, — сказал я, спрыгивая с коня. — Буду показывать, что тут да как.
Конь фыркнул, выпустив облако пара из ноздрей, и нетерпеливо переступил копытами, разбивая тонкую корочку льда на лужице. Пахом, подоспевший вовремя, принял у меня поводья и повёл лошадь к коновязи, где уже стояло несколько наших коней.
Нетерпение в глазах Савелия Кузьмича прям кричало, что ему всё очень интересно. Он даже не замечал, как потирает руки от холода или, скорее, от волнения. Его взгляд метался от одной постройки к другой, словно он не мог решить, что хочет осмотреть в первую очередь.
Остальные мужики тоже спешились и, переговариваясь вполголоса, стали разбредаться по территории — кто к кузнице, кто к ангару, кто к ямам с углем да опилками. Каждый знал своё дело и не нуждался в указаниях. Только Ричард держался поближе к нам, явно желая поучаствовать в экскурсии.
Проходя мимо места, где у нас была каретка с пилами — сейчас снятая для зимнего хранения — я указал на жёлоб, по которому спускались брёвна. Жёлоб был широким, с гладкими краями, отполированными до блеска от постоянного трения.
— Вот здесь вот каретка была, — объяснял я, показывая рукой, где именно она располагалась, — с пилами, которые ты нам выковывал.
Кузнец кивнул, вспоминая заказы, которые мы ему делали не раз.
— Вот тут подавались брёвна, и здесь они распиливались на доски, — продолжил я, проводя рукой по воздуху, чтобы
