Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов
Волки, скалясь и продолжая рычать, начали медленно отступать, сначала неохотно, затем всё быстрее. Они переглядывались между собой, словно совещаясь, стоит ли продолжать атаку. Потерять несколько соплеменников за короткое время — слишком высокая цена даже для голодной стаи. В их глазах читалось разочарование и злоба, но также и растущее понимание, что жертва превратилась в охотника.
Наконец, самый тёмный волк, видимо вожак, издал короткий отрывистый вой, и вся стая, как по команде, скрылась среди деревьев. Только жёлтые глаза ещё некоторое время поблёскивали в зарослях, да доносилось приглушённое рычание, словно обещание вернуться при более благоприятных обстоятельствах.
Наступила тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием людей и лошадей, да потрескиванием остывающих стволов мушкетов. Снег вокруг был истоптан, запятнан кровью и порохом — немой свидетель недавней схватки.
Мы спешились, подошли к телегам.
— Успели, — сказал Захар, оглядывая павших волков. — Давненько такой стаи не видали в наших краях. Голод, видно, погнал их к людям.
Я кивнул, ощущая, как адреналин схватки медленно покидает тело, уступая место усталости. Пистоль в руке казался теперь непомерно тяжёлым, а недавний страх сменился облегчением.
— Все целы? — громко спросил я, осматривая путников и прислушиваясь к затихающему вдали волчьему вою.
— Да, Егор Андреевич, — нервно выдыхая, сказал Фома. Его широкое лицо раскраснелось то ли от мороза, то ли от пережитого страха, а руки, сжимавшие вожжи, всё ещё подрагивали. — Вовремя вы, а то эти уже кидаться начали.
Он утёр пот со лба тыльной стороной ладони, несмотря на холод, и бросил взгляд на тела серых хищников, распластавшихся на снегу. Кровь, яркими пятнами расплывающаяся по белизне, парила в морозном воздухе.
— Давно за нами шли, — продолжил Фома, немного успокоившись и поправляя съехавшую набок шапку. — Вот, видать, поняли, что мы в деревню пойдём, и решились-таки напасть, а так чуть ли не с самого утра за нами по пятам шли.
Мы осмотрели поле боя. Прикинули, что стая немаленькая была — больше полутора десятков тварей. Десяток ушел, но пятеро лежало на земле.
Захар тут же сказал Пахому, чтобы волков обязательно забрал:
— Шкуру потом снимем, выделаем. Хорошая вещь будет.
Пахом кивнул и побежал к телеге, чтобы освободить место для трофеев.
В итоге в деревню въехали уже все вместе — растянувшись вереницей по заснеженной дороге. Впереди ехали мы с Захаром на лошадях, за нами телеги, гружённые доверху и покрытые рогожей, а сзади — остальные, прикрывая тыл на случай, если уцелевшие волки решат вернуться.
По дороге Фома, Семён и кузнец наперебой докладывали о своём путешествии, перебивая друг друга и добавляя подробности, словно соревнуясь, кто лучше расскажет историю.
— В общем-то, доехали хорошо, — говорил Фома, поглаживая свою бороду. — И ночью, когда на стоянке были, тоже всё было хорошо. Правда, холодно.
— Костёр-то жгли всю ночь, — вставил Семён, — иначе бы замёрзли насмерть. Морозец-то кусачий!
— Но вот с утра прям эти серые злодеи привязались, — продолжил Фома, качая головой, — и так и шли по пятам. Боязно было. Подгоняли лошадь, как могли…
Он указал на телеги, которые скрипели и покачивались на ухабах:
— А телеги-то битком набиты. Еле тащили.
Фома начал объяснять, разводя руками и рисуя в воздухе размеры привезённого:
— Помимо этого вашего… пневмо…
— Пневмодвигателя, — помог я.
— Да, его, пневмодвигателя, — он медленно произнёс незнакомое слово с особой гордостью, словно демонстрируя своё знание сложных терминов, — там под рогожей четыре разделанных туши свиных, да ещё мешок муки взял, да бочонок мёда…
А Захар, улыбаясь хитрой улыбкой, которая преобразила его обычно суровое лицо, добавил:
— Ну и пару бочонков пива…
Он подмигнул, и морщинки в уголках его глаз собрались лучиками.
Я хмыкнул, качая головой:
— Ну ты, Фома, хоть бы лошадей пожалел! Еле тащили, наверное?
Фома тут же выпрямился в седле, словно его обвинили в чём-то непростительном:
— Тащили же, Егор Андреевич, нормально, — буркнул он.
Снег поскрипывал под копытами лошадей и полозьями саней, а воздух был настолько чистым и прозрачным, что, казалось, можно было разглядеть каждую ветку на деревьях вдалеке.
Когда мы уже спрыгнули с коней у моего дома, я сказал Степану:
— Разгружайте. С устройством аккуратнее, его сразу в ангар, — сказал я, указывая на укрытый рогожей предмет в телеге.
Степан кивнул:
— Сделаем, Егор Андреевич. Я сам пригляжу.
Затем я обратился к остальным:
— А ты, Фома, с Савелием Кузьмичом шуруйте, перекусите с дороги да в баню.
Я махнул рукой в сторону деревенской бани, откуда уже поднимался дымок:
— Илюха уже топит. Чтоб отдохнули с дороги нормально.
Лицо Фомы просветлело при упоминании бани и еды:
— Благодарствуем, Егор Андреевич!
— Да, пивка возьмите, — добавил я, вспоминая о привезённых бочонках. — Стресс после волков снять.
— Волки? — переспросил Степан, который, видимо, только сейчас заметил туши, привязанные к задней части телеги. Его глаза расширились от удивления. — Так что там было? Расскажите!
Захар с Фомой уже начали наперебой рассказывать, размахивая руками и перебивая друг друга:
— Там полсотни волков было! — утверждал Фома, а глаза его становились всё шире с каждым словом. — Матёрые все, как один! Клыки — во! — он показал размер клыков, разведя большой и указательный пальцы на добрую ладонь.
— Да ладно тебе, Фома, — усмехнулся Захар, — чай не медведи! Но покрупнее обычного были, это верно.
Я, не слушая их разгорающийся спор о размерах и количестве волков, который, я знал, к вечеру превратится в настоящую эпическую сагу о героической битве с целой армией хищников, направился в сторону дома.
Савелий Кузьмич окликнул меня, когда я был уже в нескольких шагах от своего крыльца:
— Егор Андреевич, а механизм-то когда смотреть будем?
В его голосе слышалось плохо скрываемое нетерпение. Я знал, что для него этот пневмодвигатель был не просто механизмом, а настоящим сокровищем, возможностью прикоснуться к чему-то новому, неизведанному.
Я улыбнулся, глядя на его горящие любопытством глаза:
— Да вы с дороги отдохните, а завтра с утра уже и начнём.
Он кивнул, хотя видно было, что ему не терпелось опробовать изделие, которое он сделал. Но усталость от долгого пути и стычки с волками всё же давала о себе знать.
— Как скажете, Егор Андреевич, — согласился он. — Тогда до завтра!
Утром проснулся, когда ещё было темно. Всё-таки зима приближается, и
