Деньги не пахнут 3 - Константин Владимирович Ежов

Некоторые инвесторы начали переглядываться, в их взглядах проступило сомнение.

Ситуация грозила стать неловкой, и Холмс пошла на неожиданный ход:

– Вижу, у вас слишком много вопросов. Давайте договоримся о личной встрече, где обсудим всё подробнее.

Она быстро скользнула взглядом по остальным гостям и снова остановила его на собеседнике, явно стараясь вернуть себе контроль над разговором.

В переполненном зале разговор оборвался так же резко, как звон натянутой струны. Холмс произнесла наигранно вежливым тоном:

– Углубляться в такие детали будет скучно остальным инвесторам. Не стоит тратить время всех ради чьего-то любопытства. Вам выделят старшего исследователя.

Ход был изящный: внешне – забота о прозрачности, а на деле – удобная изоляция от основной публики.

Из тени выступил широкоплечий мужчина с жесткими чертами лица. Это был Шарма, вице-президент и верный соратник в этом замысловатом мошенничестве. Голос его прозвучал как хриплый лай:

– Следуйте за мной.

Коридор встретил запахом свежей краски и приглушенным гулом вентиляции. Под каблуками гулко отдавал холодный мрамор. Шарма вдруг остановился, резко обернулся и, прищурив глаза, процедил сквозь зубы:

– Если продолжите вести себя таким дурачком, долго в обществе не протянете.

Слова ударили, как пощечина, и в воздухе на миг повисла гнетущая пауза. На губах у Шармы заиграла кривая усмешка – он явно ловил реакцию.

– Будь вы моим подчинённым – уволил бы на месте.

Ответ прозвучал спокойно, почти холодно:

– Но подчинённым вашим не являюсь.

– Говорю это как человек с опытом. Совет даю.

В его тоне звучало откровенное высокомерие, настолько нарочитое, что поневоле вырвался смешок. Но слова прозвучали твердо:

– Возраст значения не имеет. Здесь речь идёт о представительстве Goldman.

Имя прозвучало, как удар колокола. В глазах Шармы мелькнуло удивление: он явно не знал, с кем имеет дело. Ошеломление длилось секунду, и снова на лице застыла надменная улыбка.

– И всё же – вы всего лишь аналитик. Опыт сквозит дырявым решетом.

Резкость его манер в прошлой жизни уже была знакома, но даже с этой памятью подобная грубость шла вразрез с ожиданиями.

Вскоре оказались в крошечной комнате с низким потолком и запахом дешёвого кофе, впитавшегося в стены. Шарма у двери смотрел на часы, бормоча с раздражением:

– Почему этот человек не идёт? Время на ветер….

Каждое слово произносилось достаточно громко, чтобы пронзить слух, – очевидный приём давления. Ответ прозвучал сдержанно:

– Спешите – дверь не заперта, можете уходить.

– У нас строгая система безопасности.

– Камеры повсюду. Куда тут деться?

Хищный взгляд встретил спокойный голос. И тут появилась молодая женщина восточной внешности – запыхавшаяся, смущённая.

– Ты что так долго! Я должен сам заниматься всякой мелочью? – голос Шармы перешёл в гневное рычание.

Фраза "я должен" прозвучала особенно тяжело, словно в его мире существовало чёткое деление: есть руководители – и есть все остальные.

– Прошу прощения…, – пробормотала девушка.

– Хватит лишних слов. Дай то, что можно раскрыть. У него, похоже, целый мешок вопросов.

Бросив последнее замечание, Шарма удалился, и в тесной комнате остались лишь двое.

– Он всегда такой резкий и заносчивый? – вопрос сорвался почти шёпотом.

На лице девушки мелькнула короткая улыбка, тут же скрытая серьёзностью.

– У вас действительно много вопросов… но не уверена, что смогу на все ответить. Большинство технических моментов засекречено.

– Какова ваша должность?

Небольшая пауза, лёгкое колебание – и наконец признание:

– Я младший научный сотрудник… не старший.

Юность, растерянность и робкая осанка сразу выдавали новичка. В её смущении скрывалась и ценность – именно такие сотрудники и становились ключами к тайнам корпораций.

История подсказывала: крушение этой компании произойдёт изнутри, и толчком станет голос простого младшего специалиста – именно такого, что сидел сейчас напротив.

Глава 13

– Эмилия Чернова, – представилась она, протягивая визитку с глянцевым логотипом.

– Сергей Платонов. Зовите Шон, – сухо и ровно прозвучало в ответ, визитка сдержанно положена в руку.

Улыбка – внешняя и ровная, как отполированный металл; разочарование – внутреннее, тяжёлое, словно кусок свинца, проглотило дыхание. Ладони слегка потеплели при обмене карточками, бумага шуршала мягко, как шелест осенних листьев. Взгляд быстро пробежал по рядам печатного шрифта, по титулу, по мелким строчкам контактной информации; внешнее спокойствие скрывало напряжённый расчёт: не тот ли это человек – не будущий осведомитель из прошлой жизни.

В сто первый раз осознавать, что не повстречался желанный свидетель, неприятно, но привычно: вероятность случайной встречи в офисе со штатом в более чем восьмисот сотрудников ничтожно мала. Эта мысль отрезвляла, как холодный дождь – промозглая и свежая. Планы не рушились: если ты неприродный везунчик и не встретился с нужным человеком сам, ведь по итогу можно было вырастить информатора самому; горьковатая уверенность в этом грелась как холодный кофе.

Вопросы посыпались в лёгком, почти учебном тоне, словно преподаватель на практике:

– Как удалось измерять простые ионы с помощью CLIA?

Ответ от Эмилии – привычный ритуал:

– Это запатентовано, не могу раскрыть.

Каждое "конфиденциально" звучало тускло, как отброшенный сапог в подъезде. Попытки выведать о прорывах в микро- и нанофлюидике натыкались на ту же стену:

– Мы используем капиллярную кровь, детали – секрет.

Но смысл не в технических схемах – важнее было считывать эмоции. С каждой повторной ловкой отговоркой на лице Эмилии проступало смущение, словно на фарфоре появлялись тонкие трещинки: взгляд отворачивался, губы сжимались, пальцы нервно теребили край карточки. Волнение, которое выдавало совесть – это был положительный знак; совесть у младшего сотрудника означала шанс на раскрытие правды.

– В FDA одобрение начато? – прозвучал следующий вопрос.

– В процессе, – коротко, почти машинально.

На тяжёлый вздох в ответ Эмилия вздрогнула и, глядя в пол, выглядела искренне растерянной. Слова о том, что из-за туманных "в процессе" в отчёте может пострадать чья-то карьера, прозвучали не как угрозы, а как умоление: это было тактильно — голос сжался, как ткань в руке.

Наконец последовала просьба, произнесённая чуть хрипло, почти шёпотом:

– Хоть немного – пара абзацев, не конфиденциального. Две тысячи знаков – и чья-то должность будет спасена.

Эмилия подняла глаза; в них мелькнуло сомнение, потом – сожаление. Маленькая искра человеческой совести вспыхнула в белом, стерильном помещении, где каждая улыбка и каждый жест были поставлены на сцену.

Девушка замялась, словно на секунду взвесила риск, и неуверенно кивнула:

– Могу поделиться тем, что уже размещено на сайте Theranos.

В ответ последовал уточняющий