Деньги не пахнут 3 - Константин Владимирович Ежов
В зале для собраний уже расселись первые гости. Разговоры гулко перекатывались по помещению, когда громогласный возглас разорвал воздух:
– Прескотт! Опять ты здесь?
Говоривший с широким жестом шагнул навстречу, и два мужчины обменялись приветственными словами. В это время удалось незаметно выбрать себе место – не слишком близко, но и не слишком далеко от сцены.
Дверь отворилась вновь. В зал вошла женщина – прямая осанка, плечи расправлены, волосы до плеч стянуты в аккуратный хвост. Чёрная водолазка, чёрные брюки – образ до боли знакомый. Елизавета Холмс.
Впечатление оказалось неожиданно сильным. На фотографиях её сходство с Джобсом в вечной водолазке выглядело пародией, даже смешным подражанием. Но здесь, вблизи, чувствовалась иная энергия – властная, сосредоточенная, с той особенной аурой деловых хищников, для которых каждая секунда равна золоту.
Она поднялась на сцену, уверенно облокотившись пальцами на край кафедры.
– Добро пожаловать в "Theranos", – произнесла Холмс.
Гул разговоров мгновенно стих. Все головы повернулись к ней, будто по команде. И дело было не в словах – в голосе.
Низкий, насыщенный тембр, тёмный и густой, неожиданно контрастировал с её молодой внешностью. Этот бархатный бас завораживал, будто отрезал слушателей от внешнего мира.
Но внимательнее вслушавшись, можно было уловить фальшь. Голос казался нарочито утяжелённым, слишком старательно пригнанным под образ гуру, скрывающегося за маской загадочности. Слишком уж усердно старалась держать она этот тон.
Холмс подняла вверх маленький контейнер, ловко зажав его пальцами, словно ювелир показывал редкий камень.
– Перед вами "Нанотейнер". Одной-единственной капли крови достаточно, чтобы провести сотни анализов.
Дальше последовал рассказ о дяде, умершем от рака. Слова звучали личными, выверенными до последней паузы. В зале стояла тишина – ни шороха, ни кашля.
– Тогда было дано обещание: никто больше не должен внезапно терять близких.
Её речь текла плавно и уверенно, подкупала искренностью, будоражила надежду. Навык оратора, доведённый до блеска, заставлял слушателей верить каждому слову.
Зал утонул в густом тембре её голоса. Каждое слово, словно тяжелый колокол, катилось по воздуху и будто вонзалось прямо в грудь слушателей. Несмотря на очевидную фальшь, речи Холмс невозможно было не внимать – в её интонациях проскальзывала странная притягательность, похожая на лёгкий гипноз.
Сначала звучала личная история – дядя, болезнь, смерть, клятва изменить мир. Затем – красивые обещания и, наконец, сухие цифры и факты.
– В сети "Safeways" уже открыто более девятисот медицинских центров Theranos, – объявила она уверенно.
Фраза была чистой правдой, но лишь наполовину: центры существовали только на бумаге, оборудование для работы так и не поступило.
– У нас заключён контракт с Министерством обороны США. Это доказывает надежность наших технологий, даже в условиях боевых действий.
Зал зашумел, но знавшие подноготную понимали: ни одного доказательства предоставлено не было, армия отвергла сделку.
Дальше пошли ещё более смелые заявления: предсказание болезней по биомаркерам, ранняя диагностика рака, сверхбыстрые тесты "Ньютон" – двести сорок анализов без боли и почти даром. На самом деле всё это было выдумкой, но уверенность Холмс была такова, будто истина сама срывалась с её губ.
– Мы не просто создаём новую технологию, мы меняем саму жизнь людей…, – заключила она, но вдруг запнулась.
Взгляд её метнулся к одной точке в зале. Следом повернулись и другие. Секунда – и десятки глаз уставились туда же. Поднятая рука.
Тишина сделалась вязкой. Едва заметный рывок бровью Холмс выдал раздражение: в её тщательно отрепетированный спектакль вмешались.
– Вопросы будут после выступления, – раздался резкий мужской голос.
Сидевший рядом крепкий смуглый мужчина с лицом, напоминавшим бульдога, сверлил взглядом. Это был Рахул Шарма – вице-президент Theranos, правая рука Холмс, её соучастник и будущий фигурант судебного процесса.
В этот миг чья-то рука крепко сжала локоть.
– Разве не предупреждал – не привлекать внимание? – прошипел Прескотт, едва сдерживая злость.
Пришлось опустить руку и пробормотать извинение. Холмс вернулась к речи, лицо её вновь стало непроницаемой маской, словно ничего и не произошло. Но Шарма так и не отвёл взгляда – колючего, подозрительного, полным готовности пресечь малейший шаг в сторону.
Время для действий ещё не пришло. Нужно было дождаться удобного момента.
– А теперь начнём экскурсию. Прошу следовать за мной, – произнесла Холмс, и вся группа поднялась с мест.
Общее движение скрывало индивидуальные шаги. Толпа зашевелилась, и среди этого потока удалось раствориться, двинувшись следом. Настоящее испытание только начиналось.
Дверь в лабораторный блок раскрылась, и в нос ударил запах хлорки, свежего пластика и холодного металла. Белый свет ламп бил в глаза так резко, что казалось – попал в стерильную капсулу, вычищенную до блеска. Внутри, словно в театральной постановке, сновали люди в халатах. Их шаги отдавались гулким эхом по плитке, а шорох рукавов и мерное цоканье каблуков сливались в ровный ритм.
На длинных столах, как на витрине, лежали пипетки, пробирки, флаконы с химикатами. Мониторы мерцали строками цифр, диаграммами и графиками, за которыми склонились сосредоточенные лица. Но ни один взгляд не скользнул по вошедшим – будто присутствующих попросту не существовало.
Толпа растворилась среди приборов, и можно было разглядеть всё ближе: блестящий металл держателей, тусклый свет индикаторов, стерильный запах спирта. Взгляд искал знакомый силуэт – черный ящик, похожий на принтер, созданный компанией "Джименсон". Именно он в действительности использовался для анализов крови, заменяя несостоятельное творение Theranos.
Собственный прибор фирмы, названный "Ньютоном", выдавал хаос – данные, похожие на бросок игральных костей. Результаты появлялись, но каждый раз случайные. О такой точности в медицине говорить было невозможно, и потому подлинные испытания скрывали под модифицированными устройствами "Джименсона". Но здесь их не оказалось.
Уголки губ предательски дрогнули. Всё стало ясно. Перед глазами предстала декорация – фальшивая лаборатория, наряженная для гостей. Таких историй ходило немало: для вице-президента Бидана однажды даже целую комнату выстроили как сцену, где каждая деталь была только антуражем.
– Сюда, пожалуйста, – Холмс повела всех дальше, и шаги зазвучали в тесном коридоре.
Внутренняя дверь открылась, и под светом софитов появился "Ньютон".
– Вот он, наш "Ньютон", – торжественно объявила она.
Группа ахнула. Несколько человек едва слышно выдохнули:
– Ничего себе…
– Вот это да…
Прибор выглядел впечатляюще. Гладкие
