Курс на СССР: На первую полосу! - Тим Волков
— Здравствуйте, Андрей Олегович — спокойно, как можно приветливее, ответил я, хотя на душе ёкнуло.
Неужели, за мной снова следят? Хотя, слежка не была бы такой открытой. Ах, ну да, Сидорин же тоже пласты коллекционирует.
— Ты что так побледнел-то? — пожимая мне руку, лейтенант негромко рассмеялся. — Не, арестовывать тебя не буду! А «Юнону» я в «Классике» взял. Почему-то ее туда сунули.
Поблагодарив, я бросился в отдел классической музыки. Никакой очереди там не было. Спокойно купив два комплекта «Юноны и Авось», я сунул пластинки по мышку и вышел на улицу.
Сидорин ждал меня прямо напротив дверей. Улыбнулся, сдвинул за затылок шапку:
— Успел-таки? — он удовлетворенно кивнул. — Пошли, вон, к ларьку, купим по мороженке.
Ну, раз уж офицер КГБ сказал «по мороженке», никуда не денешься, пришлось пойти. Вязли, «Пломбир» в бумажном стаканчике с палочками.
— А я, между прочим, в Москве, в «Ленкоме» был, — похвастался лейтенант. — На этой вот опере. Еще хорошая есть, «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Не слышал?
— Нет.
— Пластинка давно вышла. Увидишь, купи… — Плечи Сидорина непроизвольно дёрнулись, видно есть мороженое на улице зимой, не лучшее занятие для взрослого человека. — Читал твой очерк. Про то, как накрыли банду «теневиков». Хорошо написано, хлестко! Но, увы, скоро будет неактуально.
— Как не актуально? — заинтересовался я, ведь мысль об арестованном Гребенюке из моей головы не уходила.
— Да так, — доев мороженое, лейтенант бросил стаканчик и палочку в урну. — Партийный пленум на днях. Советую посмотреть в программе «Время». Ну, или в газетах… Скоро многое в жизни изменится, Саня!
— Хотел спросить, — глядя прямо в глаза Сидорину уточнил я. — Один мой друг попал под замес. Незаконно! Он вовсе не «цеховик», но…
— Даже если и «цеховик», все, проехали! — загадочно улыбнулся Сидорин. — Говорю ж, пленум! Все подзаконные акты уже есть. Так что выпустят твоего «цеховика». Если не к Новому году, то после точно. Ладно, пока… С наступающим!
— И вас…
Выпустят… хотелось бы верить.
Однако, и этот о пленуме! Как и Серебренников. В обкоме партии и в КГБ явно знают побольше, чем простые обыватели. Пленум…
Я все же позвонил Звереву, чтобы узнать подробности. Раз уже есть подзаконные акты, так он должен бы знать.
— Кто-кто? — каким-то нечетким голосом крикнул он в трубку и тут же добавил, видно кому-то находящемуся радом. — Черт… Звонит вечно кто-то…
Похоже, в следственном отделе уже вовсю встречали Новый Год. А что, ещё можно, ведь до Горбачева с его антиалкогольной политикой оставалось еще чуть больше года.
— Что? — снова прокричал он в трубку, пытаясь расслышать меня сквозь гул голосов развеселившихся коллег. — Кто? Гребенюк? Какой Гребенюк? Ах, «цеховики»… — Зверев хохотнул в трубку. — Повезло им! Да выпущу всех в четверг. Раньше не выйдет… Слушай! А ты откуда про подзаконные акты знаешь?
Я повесил трубку.
Откуда, откуда… Откуда надо!
* * *
Предновогодняя суета в редакции, это далеко не праздничное настроение. События мелькали калейдоскопом, и я вертелся, как белка в колесе. Впрочем не только я.
— Так! Срочно новогодние статьи, очерки! — сурово требовал Николай Семенович, нервно посасывая трубку. — И, смотрите у меня, чтоб веселое все было, жизнерадостное. Новый год все-таки. Праздник!
Пришлось отбросить все посторонние мысли, всё грустное и печальное, надеть хомут и весело пахать целину в поисках свежих идей. Только стали наклёвываться какие-то идеи, как ворвалась Людмила Ивановна, назначенная ответственной за проведение мероприятия в редакции для сотрудников и предложила «скинуться на стол». Это было приятно, и мы без возражений раскрыли кошельки, чтобы выложить заранее обговоренную сумму. Но этим наша активистка не ограничилась
— А теперь главное, — тоном, не подлежащим возражению, заявила наша активистка. — С девочек технической группы стихи и танцы. С вас, парни, сценка. Ну, а песни мы и так хорошо поем.
Никто возражать не стал, так как времени на споры не было. Так что, когда вопрос с подготовкой корпоративчика был решен, все очень быстро погрузились в работу… с серьёзными и хмурыми лицами принялись создавать радостное настроение для читателей газеты.
Несмотря на предновогодние хлопоты, отца с Николаем Хромовым, всё-таки, вызвали в обком к Серебреникову. Но беседа была не тет-а-тет, как предполагалось. Всё-таки, разработка вполне могла претендовать на звание «секретная». В кабинете собрались какие-то важные партийцы, которые выспрашивали подробности, советовались…
Батя, которому на обратном по пути удалось на елочном базаре купить елочку, вернулся довольный.
— Ишь, какая пышная досталась! — с порога заявил он, постукивая стволом по полу, стряхивая налипшие снежинки. — Хороший будет праздник.
— Красавица! — восторженно всплеснула руками мама, но увидев образовавшиеся лужицы охнула. — Надо было в подъезде встряхнуть, теперь полы заново мыть.
— Да зачем? — беззаботно махнул рукой отец. — Сейчас подотру слегка и нормально будет.
— Знаешь примету? — вспомнил я анекдот из будущего. — «Если вы не успели убрать квартиру к приходу гостей, не страшно. Уберете после их ухода.»
Родители замерли на некоторое время, удивленно поглядывая друг на друга, а потом весело рассмеялись. Я взял тряпку, подтёр лужицы от растаявшего снега и прошел в большую комнату. Отец успел переодеться и теперь пытался найти в телевизоре что-то веселое. Но выбор был невелик, всего две программы, так что между программой о передовом методе выращивании репы в условиях севера и симфоническим концертом выбор был однозначным.
— В обкоме-то как прошло? — спросил я, когда мы сели на диван.
— Так я говорю, — будто продолжая разговор начал отец. — С Нового года будем внедрять в производство. Пока у нас, на Металлическом, а потом и по всему Союзу. Так что такие дела брат, аж голова кругом идёт! Неужто, в нашем бардаке до дела дошло?
Началась программа «Время» и из кухни пришла мама. Родители смотрели в полглаза, ждали спорт, погоду, и продолжение «Принца Флоризеля».
А я внимательно прислушался к выступлению Андропова. Было заметно, что он очень болен, но тем не менее нашел в себе силы лично сообщить то, что было важно и очень значимо для страны.
«… переход на интенсивный путь развития… радикальная реформа экономики… комплексная программа усовершенствования и развития… экономические рычаги и стимулы… хозяйственная самостоятельность предприятий…»
Что-о? Уже так вот, в 83-м?
А дальше было еще интереснее:
«Разрешить в разумных пределах артельно-кооперативное и
