Атаман - Алексей Викторович Вязовский
Если кто-то подумал, что я кошмарил любого англичанина, попавшего мне в руки, ради куража, выпендрежа или развлечения, то он крепко ошибся. Еще глупее в моем положении — это изображать ботаника-интеллигента и непременно шаркать ножкой при встрече с джентльменом. Мне репутацию Отряда нужно нарабатывать, нужно, чтобы лишь об извести о нашем приближении, англичане ссались кипятком. Как они, я не умею — вооружившись своими «плиз», «сэнкс» и модальными глаголами, творить лютую жуть. Так что по-простому, по-нашенски: видишь слона? тебе конец! Между прочим, очень доходчиво.
Короче, мне поверили и прислали из Лакхнау миллиончик. Я, конечно, согласился — все-таки слово «лям» имеет какую-то магическую силу, — но загрустил не на шутку. Вроде, денег как у дурака махорки, да только большая их часть утечет в войсковую казну. А мне обидно! Столько усилий, а в золоте не купаюсь.
— Атаман-сахиб, ты нам город мертвых обещал, да, — наехал на меня Фейзулла-хан. — Чего ждем?
Наехал — это я, конечно, сильно приврал. Скорее просительно заглянул в глаза, как верный пес, ожидающий команды «фас!». Очень меня зауважал, после того как мы Ауд перевернули, причем так его качнули, что вряд ли англичане теперь здесь задержатся. Я посмотрел на нереально выросшее число его командиров. Лица рохиллов оставались невозмутимыми. Признаться, если бы не моя договоренность с Фейзуллой-ханом, их численность могла бы послужить поводом для беспокойства — Отряд Черного Флага вырос на шесть тысяч афганцев, не последних бойцов. Но еще больше меня порадовало прибытие восемьсот гуркхов из-за Гугры. Джемадар Рана постарался, подтянул соотечественников, отправил гонцов, и вот они здесь. Солдат из их ещё делать и делать, а прирожденными воинами они рождались из утробы матери.
С такой силой можно и Бенарес пощипать, в котором, как выяснилось, рулили бритиши, наплевав на святость города. Если я их оттуда вышибу, меня же индусы объявят незаконнорожденным сыном Будды, десятиюродным племянником Вишну или любимчиком Шивы, бога-разрушителя старого, его карающей рукой.
— Варанаси, говоришь? — задумался я. — Можем и сходить, нам по пути. Что думаешь насчет Калькутты?
Фейзулла аж закашлялся от переполнявших его чувств.
— Сначала город мертвых, да? Потом Калькутта?
Я кивнул.
Лидер афганских партизан что-то прокричал обступившим нас бойцам. Они завопили как бешенные, выхватили из ножен шашки и принялись скандировать «атаман, атаман» похлеще, чем весь Советский союз кричал «Шайбу, шайбу!» во время Суперсерии.
Вот так и вышло, что я, посчитав свои дела в Ауде законченными, выступил объединившимися силами всего Отряда на город мертвых. И на походе к нему наши разъезды прихватили, к моему великому удивлению, мсье Перрона. В деревне на берегу Ганга.
Отряду пора было передохнуть, и мы всей толпой свернули навстречу генералу. Добрались быстро. И у меня сразу появились вопросы. Их и без того было много, не терпелось узнать новости с противоположного берега, но прежде я хотел выяснить, отчего Перрон здесь и почему с ним такая подозрительная охрана. Не белые мундиры, а не пойми кто.
— Мсье, желательно услышать ваши объяснения, — сразу припер его к стенке.
Если этот чудак решил, что все перед ним стоят на задних лапках, то со мной он крупно ошибся. Достаточно оглянуться вокруг — тысячи головорезов под черным флагом только ждали моего сигнала, чтобы навести порядок.
Он облизал пересохшие губы и, отводя глаза, принялся объяснять:
— Все кончено, Пьер, мне жаль. Была большая битва, мы потерпели сокрушительное поражение от армии генерала Лейка. Англичане применили майсурские ракеты, ваши товарищи разгромлены, ваш атаман убит, пушки и лагерь захвачен. Что мне оставалось делать? Только бежать. Спасаться. Я переправился через Ганг по понтонному мосту…
Толмач перевел мне его слова — меня чуть не вывернуло наизнанку. Слова Перрона обрушились как ушат ледяной воды. «Боже, лишь бы это оказалось неправдой!», — мысленно воззвал я к небесам.
Мне не знакома паника — но сейчас я был к ней близок. Даже к кататонии, к полному ступору. Новость была настолько ошеломляющей, настолько разрушающей мою картину мира, что я не знал, где найти силы ее принять. Атамана больше нет, Войска больше нет — я один против целой армии разъяренных англичан, которые непременно сюда заявятся, чтобы мне сделать секир башка. Куда бросаться? На Бенарес? Что я там забыл? Возвращаться на другой берег, искать уцелевших казаков и выводить их в безопасное место? Не могли же все погибнуть…
Высоко в небе над нами кружил коршун, выискивая добычу. В реке плескалась рыба — в Ганге ее много, сетями не вычерпать. Жизнь продолжалась, но меня как будто из нее вычеркнули.
Бенарес…
Внезапно, повинуясь внутреннему порыву, я тихо спросил у Перрона:
— Почему вы двигались в сторону Варанаси?
Я смотрел ему прямо в глаза и видел, как в них заметалась тревога. Или я припер его к стенке? Мне пришлось приложить усилия, чтобы выдернуть свой разум из тисков страха, но когда это получилось, снова стал самим собой — тем, кто привык все проверять.
— Что в ваших повозках, Перрон?
Его тревога усилилась. Смятение, страх, переполох. Он принялся машинально поправлять свой старомодный парик, и тут я вспомнил, как из мешка после боя с Синдией сыпались золотые монеты, а Перрон метался, их собирая. Он тогда превратился в человека-функцию, в раба Золотого Тельца. Жадный до потери пульса. Интересно, как он расщедрился на угощение своим офицерам под Алахабадом? Не он ли источник бардака в армии Холкара?
Я посмотрел на его спутников. Почему на них такие странные мундиры? Будто вывернутые наизнанку.
— Кто вас сопровождает, что за странный у вас эскорт?
Перрон перестал играть в молчанку и с вызовом мне ответил:
— Это английские дезертиры! Так всегда бывает, когда сипаи бегут из своего полка. Они выворачивают мундир и так его носят. Я не понимаю, к чему этот допрос. Я оставил службу у Холкара и волен направляться, куда захочу…
Вот ты и попался, гад! Да, про вывернутые мундиры я знаю. А также о том, что солдаты, сбегая из полка, всегда отрывают кожаные воротники, а у этих они на месте.
— Зачетов! Козин! — громко крикнул я по-русски, продолжая пристально смотреть на Перрона. — Все эти «охранники» — переодетые англичане. Немедленно разоружить. Кто будет сопротивляться, убивать на месте.
— Что? Что вы сказали? — забеспокоился Перрон.
— Думаю, мсье, вы предатель, лжец и обманщик. Признайтесь, вы пытались обвести меня вокруг пальца, рассказывая
