Назад в СССР: Классный руководитель, том 2 - Евгений Алексеев
— Ты этих салатов не наедайся, — назидательно подал голос Борис. — Тут ещё будет три перемены вторых блюд — рыба, осётр, наверно, или лосось, курица. Шашлык не знаю, сегодня из чего будет. Может из оленины, или из медвежатины. Чего там, — он показал указательным пальцем наверх, — Охотники убили, то и будет. Десерт будет. Пирожные, мороженое, торты.
— А если никого не убили, из чего будет? — усмехнулся я.
— Тогда просто из баранины, телятины и свинины. По-простому.
Я лишь покачал головой от «простоты» блюд, которые подавали здесь. Какая-то мысль засела у меня занозой в голове.
— Боря, скажи, а вот почему за столом нет матери Марины? Она почему не пришла. Ты знаешь?
— Знаю, конечно. Она умерла несколько лет назад. Кирилл Петрович очень переживал, но помочь ничем не смог.
— А Марина? Она как?
— Ну, Марина так страдала, и не передать. Вот и выскочила замуж за этого обормота Игоря, уж очень он её утешал.
Выяснить, как конкретно «обормот» утешал Марину, я не успел, погас свет, но тут же включились софиты, залившие ярким болезненно-белым светом оркестровую «нишу», где ансамбль грянул туш. Особенно старался барабанщик, наяривая на ударных нечто разухабисто-весёлое.
Когда какофония смолкла, луч света высветил в центре зала фигуру мужчины в элегантном темно-синем концертном костюме, с бабочкой, на брюках — лента лампасов. Он жизнерадостно воскликнул хорошо поставленным театральным голосом:
— Мы начинаем наш праздничный вечер, посвящённый несравненной Марине Кирилловне, которая сегодня в пятый раз справляет своё совершеннолетие.
Я прикинул, что следует из этого хитрого эвфемизма — Марине — двадцать три. Но она казалась старше. Впрочем, у женщины невежливо указывать возраст. «Если женщины не скрывает свой возраст, она слишком молода, и ей нечего скрывать. Или слишком стара, и ей нечего терять».
Тем временем ансамбль вновь заиграл бравурную мелодию, хотя и несколько вразнобой, вперёд вышел коротко стриженный брюнет в таком же концертном костюме, что и все остальные члены ансамбля: белые брюки, черный пиджак и галстук. Только рубашка красного цвета, а не белого. Песню я узнал по первым же аккордам — «Королева красоты», которую Муслим Магомаев сделал хитом. Но солист явно не дотягивал по вокальным данным до «бакинского принца», который мог бы петь даже в опере, но делать этого не захотел.
Фразу: «И даже сам я не заметил, как ты вошла в мои мечты. Ты милее всех на свете королева красоты» солист уже спел напротив стола, где сидела Марина. Я не мог разглядеть её лица, что тонуло в полутьме.
Когда солист закончил петь, послышались аплодисменты, и, хотя мне исполнение не понравилось, я тоже похлопал. Борис оторвался от ковыряния вилкой в салате и бросил на меня снисходительный взгляд.
Пока ансамбль исполнял инструментальную пьесу, в которой я расслышал несколько мелодий к хитам 1970-х, рядом с нами нарисовалась официантка с подносом, на котором стояли глубокие тарелки.
— Что будете есть? — вежливо спросила она. — Борщ, суп-харчо, консоме из цыплёнка?
Борис сразу нашёлся:
— Суп-харчо. А тебе что? — повторил вопрос официантки, видно, увидев мою растерянность. — Борщ возьми. Вкусный. Настоящий, из говядины. А консоме — это так, одно название. Куриный суп с лапшой, чесноком и сельдереем.
— Мне борщ.
Официантка аккуратно поставила передо мной глубокую тарелку с рубиновой жидкостью, в которой плавало несколько больших кусков мяса, и айсберг из сметаны. А перед Борисом выставила другую, от которой исходил резкий аромат приправ, у меня засвербело в носу, и я едва сдержался, чтобы не чихнуть.
Ансамбль бросил играть, и ведущий вновь взял микрофон и объявил:
— А теперь перед нами выступит приглашённый гость! Встречайте! Юрий Антонов!
Эти слова не возымели никакого действия на Бориса, который так и продолжал с аппетитом хлебать жутко острый суп, а я едва ложку не выронил. Лихорадочно пытаясь вспомнить, насколько Антонов был популярен в это время. Я-то помнил его чудовищную популярность, с которой даже пыталась бороться пресса.
Когда барабанщик на ударных сыграл громко туш, из двери позади ансамбля выскочил довольной стройный парень с круглым лицом в обрамленье темных длинных волос, крупным носом, одетый в белый костюм и черную рубашку в стиле «Криминального чтива». Поначалу я даже решил, что в этой реальности Юрий Антонов совсем иначе выглядит. Но когда он вошёл в круг света, понял, что это именно тот самый певец, который пел эти песни «в три аккорда»: «Летящей походкой, ты вышла из мая и скрылась из глаз в пелене января» и « Мы все спешим за чудесами, но нет чудесней ничего, чем та земля под небесами, где крыша дома твоего».
Антонов подошёл к микрофону, перекинул со спины электрогитару и воткнул штекер в ящик усилителя. Провёл по струнам, и начал исполнять одну из самых известных песен Давида Тухманова:
Для меня нет тебя прекрасней,
Но ловлю я твой взор напрасно.
Как виденье, неуловима,
Каждый день ты проходишь мимо.
Борис, отщипнув кусочек хлеба, положил в рот, и отправил туда же ложку харчо, прожевав, бросил на меня взгляд с усмешкой:
— Чего не нравится?
— Не очень, — честно сказал я. — Пара самых простых аккордов, минорных.
— Ага. А чего тебе нравится?
— Ну, не знаю. Я западную музыку люблю. Рок-музыку, джаз, кантри. А из наших. Высоцкий, Пугачёва, Пьеха, ну и Мулерман.
— Ну, Пьеху тебе не обещаю, — Борис взял салфетку, промокнул губы и откинулся на спинку кресла, изучая меня с хитрецой в глазах. — А вот остальные должны прибыть.
— Серьёзно? — не поверил я. — Шутишь что ли? Или эта унылая гоп-компания ресторанная будет их песни исполнять?
— Нет, — Борис помотал головой. — Должны приехать. А ты, я смотрю, разбираешься. Так может сам покажешь мастер-класс? Как надо петь?
В голосе парня я услышал издевательские нотки, но не показал виду.
Глава 12
