Господин Тарановский - Дмитрий Шимохин
Я снова обратился к Найдан-вану, уже как к равному командиру.
— Они ждут, что мы полезем на стены днем. Они хотят видеть, как наши люди падают один за другим под их пулями. Они хотят утомить нас, заставить истечь кровью под этим солнцем. Мы сделаем иначе.
Я посмотрел на восток, где над вершинами далеких сопок уже начинала собираться синева.
— Мы ударим на рассвете. В час Тигра, когда ночная тьма гуще всего, а дозорные валятся с ног от усталости. Мы придем из темноты, когда их духи-охранники спят, а наши огненные драконы, наоборот, проснутся, чтобы приветствовать солнце.
Я говорил так витиевато специально для монголов. Крайне важно было, чтобы они увидели во мне не просто иноземного наемника, но вождя, который понимает язык и неба, и земли.
Хан перевел. Найдан-ван выслушал план, и я увидел, как его суровое лицо прояснилось. Этот замысел, сочетавший в себе и очевидную военную хитрость, и понятную ему мистическую логику, был тем, что он мог принять и разделить.
Он удовлетворенно кивнул.
— Духи тьмы помогут тем, кто сам не боится стать тьмой. Это хороший план.
Наш первый совместный совет был окончен. Двое гонцов, монгол и казак, тут же сорвались с места и полетели в сторону нашего основного лагеря, унося приказ: готовиться к ночному маршу и к бою на рассвете. Война началась.
Наш лагерь, еще вчера живший размеренной жизнью, превратился в бурлящий котел. Ночью, словно из-под земли, выросло войско Найдан-вана — сотни всадников, чьи низкорослые, лохматые кони заполнили всю долину. Это была не армия в моем понимании. Это была орда. Живописная, хаотичная, вооруженная всем, что могло рубить, колоть и стрелять — от старых дедовских сабель и луков до трофейных цинских мушкетов.
Они двигались не стройными колоннами, а огромной, гудящей массой, в центре которой реяло знамя. И это знамя сказало мне о Найдан-ване больше, чем все его слова. На ярко-красном, кровавом шелке был вышит черный знак «суувастик». У монголов этот древний символ вечной жизни обычно изображали на желтом поле покоя или на белом поле смерти. Но здесь, на красном шелке, он был вызовом, клятвой, что новый круг бытия будет рожден в огне и крови.
Объединенное войско тронулось на рассвете. Мы шли через расцветающую, но все еще суровую весеннюю степь. Гряда невысоких, бесплодных гор, вдоль которой мы ехали почти двое суток, вдруг расступилась, открывая узкое, прорезанное в скалах ущелье. Найдан-ван, взглянув на небо, поднял руку, останавливая колонну. И оказался прав. Не прошло и получаса, как с небес хлынул яростный, холодный ливень. Если бы мы вошли в теснину, нас бы просто смыло взбесившимся потоком, превратившим жалкий ручеек в ревущее чудовище.
Пришлось переждать, спрятавшись под брюхами лошадей. Когда дождь стих, ущелье было непроходимо. С грохотом оттуда вырывалась желтая, вспененная вода. Огромные пласты глины срывались со склонов, всплывали, сталкивались, налезая друг на друга, словно в любовной игре каких-то ископаемых водяных тварей.
Пришлось делать многоверстный крюк. Путь становился все труднее, но весна брала свое. Стали попадаться заболоченные участки с зарослями мохнатого тростника и низкого красного тальника. Впереди расстилалась унылая равнина, но проводники уверяли, что до Улясутая осталось не больше четырех дневных переходов.
Затем произошло невероятное: на второй пути мы уперлись в реку! Широкая, полноводная, ее не было ни на одной из карт, а когда мы проходили здесь разведкой, это было всего лишь давно высохшее русло. Очевидно, это была новая, весенняя водяная артерия, рожденная недавним ливнем и таянием снегов в далеких горах. И это была очень плохая новость: ведь мы не готовились преодолевать водных преград! Все попытки найти брод провалились. В десяти шагах от берега вода доходила лошадям до груди, а дальше начинались водовороты и зыбкое, засасывающее дно.
Поздним вечером Найдан-ван созвал военный совет. Он расположился в своей походной юрте, а его военачальники, нойоны рангом пониже, расселись на коврах. Обсуждение затянулось. Прежде чем высказаться, каждый считал своим долгом рассказать похожую историю из жизни, причем аналогии были настолько далекими, что суть терялась в бесконечных описаниях пастбищ и масти коней. Большинство склонялось к тому, чтобы просто ждать. «Еще неделя такой жары, — говорили они, — и река сама отступит».
Я слушал этот неспешный разговор и чувствовал, как драгоценное время утекает, как вода в этой проклятой реке. Наконец я не выдержал.
— Нойон, — обратился я к Найдан-вану, перебивая очередного рассказчика. — У нас нет недели. Каждый день ожидания — это шанс для гарнизона получить подкрепление.
Все умолкли и посмотрели на меня.
— Я поддержу предложение Джамби-гэлуна, — кивнул я в сторону хитрого ламы из свиты Найдан-вана, который единственным предложил что-то дельное. — Конницу — переправлять вплавь немедленно. Отсечь крепость от внешнего мира.
— А обоз? Ракеты? — спросил Найдан-ван.
И тут я озвучил идею, пришедшую мне в голову во время их бесконечных рассказов.
— Забейте десяток самых жирных быков, сделайте бурдюки. Свяжите их по нескольку штук. Получатся отличные понтоны. На них мы перевезем наши ракетные станки.
Наступила тишина. Монголы смотрели на меня с изумлением, смешанным с восхищением. Эта простая, почти дикарская, но абсолютно гениальная в своей практичности мысль поразила их воображение.
Найдан-ван долго молчал, потом впервые за весь вечер громко расхохотался.
— Ухыр-бу! — важно провозгласил он, поднимая палец, и его слова тут же стали афоризмом. — По земле нас возят на живых быках, а по воде повезут на мертвых! Белый Нойон знает пути, неведомые простым смертным!
Через несколько дней, оставив позади переправу, наши авангарды вышли к Улясутаю, гордо возвышавшемуся среди размытого недавним ливнем пепелища. Теперь крепость не казалась спящей. На стенах мелькали каски часовых.
И как только передовые разъезды вошли в зону ружейного выстрела, стена ожила. Сначала робко, потом все чаще, оттуда начали бить выстрелы. Пули бессильно цокали о камни, не долетая до нас, но это была не атака. Это был нервный, истеричный ответ напуганного зверя.
Вслед за выстрелами мы увидели дым. Гарнизон поджигал то, что не успел сжечь в прошлый раз. К небу взметнулись черные столбы.
Наше войско остановилось на почтительном расстоянии. Все молча смотрели на горящие дома и стену, огрызавшуюся бессмысленным, беспорядочным огнем. Представление было окончено. Занавес поднят. Следующей сценой должен был стать штурм.
Глава 12
Глава
