Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов
В итоге оформили патент на эфир, где, помимо тонкостей, которые были необходимы в местной юриспруденции, было прописано, что я передаю рецепт и технологию изготовления государству в лице Ивана Дмитриевича. При этом от дальнейшего использования и продаж роду Воронцовых по моей линии причитается одна сотая от всей прибыли. С сего момента до скончания веков.
Чиновник с особой тщательностью вывел все формулировки, время от времени макая перо в чернильницу и стряхивая лишние капли на край. Он явно гордился своим каллиграфическим почерком — каждая буква была выведена чётко, без помарок и исправлений.
Подписали в трёх экземплярах. Я наблюдал, как свет от свечи играет на свежих чернилах, делая их блестящими, словно маленькие чёрные бриллианты на бумаге. Один экземпляр остался в канцелярии, второй — у Ивана Дмитриевича, а третий он торжественно вручил мне.
Я тут же спросил Ивана Дмитриевича про активированный уголь. Он слегка задумался, словно взвешивая что-то в уме, а потом решительно кивнул чиновнику, и тот, поняв без слов, принялся составлять новую бумагу. Там тоже отписали моему роду один процент.
«Ничего, пусть будет», — подумал я, наблюдая, как перо снова заскользило по бумаге, выводя юридические формулировки.
Пока чиновник оформлял документы, слегка высунув от усердия кончик языка, я тихонько спросил Ивана Дмитриевича про иные знания, о которых мы говорили и упоминали у него в кабинете. Но он едва заметно покачал головой и многозначительно посмотрел на меня, давая понять, что пока и этого достаточно. Я не стал настаивать — времени впереди было много, а спешка в таких делах могла только навредить.
Подписав новый патент опять-таки в трёх экземплярах, мы с Иваном Дмитриевичем вышли на улицу.
Он, озираясь по сторонам, словно опасаясь, что нас могут подслушать, объяснил, что всё нужно держать в секрете до поры до времени, а вот когда прибудет именно их нотариус из столицы, вот тогда всё и оформим окончательно.
Я же пожурил его за то, что мне придётся снова в город ехать.
— Ну а как без этого, Егор Андреевич? — развёл руками Иван Дмитриевич. — Такие дела требуют личного присутствия. Так что желательно, чтоб к Рождеству вы приехали.
Я кивнул, соглашаясь — куда деваться? Зимняя дорога, конечно, не самая приятная перспектива, но ради такого дела можно и потерпеть.
— А какие у вас сейчас планы? — спросил он.
— Схожу к Савелию Кузьмичу, посмотрю, что там и как с моим заказом, — ответил я. — Пневмодвигатель — штука сложная, хочу убедиться, что все чертежи понятны.
— Моя помощь или содействие нужны? — спросил Иван Дмитриевич, явно готовый продолжить сопровождать меня.
— Нет, спасибо, — отказался я, чувствуя потребность немного побыть одному и собраться с мыслями. — Помню дорогу.
Иван Дмитриевич протянул мне руку и, пожимая её крепким, уверенным хватом, сказал:
— Благодарю вас за помощь, за спасение градоначальника, ну и за то, что… я в вас не ошибся, — слегка замявшись в конце, добавил он.
Иван Дмитриевич повернулся и сделал уже несколько шагов по мощёной улице. Неожиданно он остановился, и, оглянувшись, с лёгкой улыбкой, чуть прищурив глаза, бросил:
— Будете в городе, не забудьте, что первым делом ко мне, — сказал он, поднимая указательный палец, акцентируя внимание на данной просьбе.
— А то вы сами меня не найдёте. Поймайте ещё на воротах, — хмыкнул я.
Тот тоже улыбнулся, но как-то по-особенному — одними губами, в то время как глаза оставались серьёзными, изучающими. Он кивнул, словно соглашаясь с какой-то своей мыслью, развернулся, продолжив свой путь.
Я же, глубоко вздохнув, направился к кузнецу.
Кузница встретила меня жаром и характерным запахом — смесью раскалённого металла, угля и пота. Внутри было светло от огня в горне, который отбрасывал тени на закопчённые стены. Савелий Кузьмич был весь в работе. С обнажённым по пояс торсом, он склонился над верстаком, полностью сосредоточенный на своём занятии. Было видно, что тот подгонял поршень, полируя его изнутри. Мускулы на его руках напрягались от каждого движения, а лицо было таким сосредоточенным, словно он разминировал бомбу, а не изготавливал деталь механизма.
Заметив меня, он не прервал работы, лишь взглядом кивнул на угол кузницы, где на станке под грубым холщовым сукном что-то лежало.
Подойдя к станку, я осторожно приподнял ткань и увидел золотник. В тусклом свете масляной лампы металл блестел, отражая язычки пламени. Работа была выполнена мастерски — каждый изгиб, каждая деталь точно соответствовали моему чертежу. Я провёл пальцем по гладкой поверхности, чувствуя микроскопические неровности, оставленные инструментами мастера.
— Готов? — спросил я, не скрывая восхищения в голосе.
— Да, Егор Андреевич, — ответил кузнец, не отвлекаясь от своего занятия. — Буквально вот только что закончил, а теперь вот за поршень взялся.
— И когда всё будет готово? — спросил я, разглядывая детали будущего механизма, разложенные на верстаке в строгом порядке.
— Да, как и говорил, завтра к утру, — ответил он, выпрямляясь и вытирая руки о кожаный фартук. На мгновение он замер, разминая затёкшую спину, а затем снова наклонился к работе.
— Ну и хорошо, Савелий Кузьмич, тогда завтра утром к вам Фома зайдёт, отдадите ему всё, — сказал я, наблюдая, как ловко кузнец управляется с инструментами. — А сами, как мы договаривались, ещё две таких же штуки сделаете?
Савелий Кузьмич поднял голову. Он окинул меня внимательным взглядом, словно оценивая мою серьёзность.
— А как же показать, как работает? — спросил он с неподдельным интересом в голосе.
Я подошёл ближе к верстаку, чувствуя волну жара от горна. Поршень, над которым работал кузнец, был почти готов — оставались лишь финальные штрихи. Я представил, как всё это будет работать, когда механизм соберут воедино, и улыбнулся своим мыслям.
— Савелий Кузьмич, я и так подзадержался в городе, — вздохнул я.
Он кивнул:
— Да, видел, что вы тут делали, да и наслышан, что градоначальника спасли, — произнёс он с уважением. Его взгляд стал задумчивым, словно он представлял себе всю эту историю.
— Я же, кстати, от своих слов не отказываюсь, — продолжил я, подбирая с
