Возмездие былого - Герман Иванович Романов
А дальше все кровавей и ожесточенно — при ликвидации попавших в «мотти» на здешних дорогах советских дивизий, насмотрелся на страшные картины. Финны там не заморачивались никаким добрым отношением, самим жрать было нечего, какая тут может быть жалость к замерзшим беспомощным «рюсся». Раненых в землянках закидывали гранатами или пристреливали, а когда было мало боеприпасов, просто резали «пукко», или сжигали живьем, иной раз, ради забавы связывая колючей проволокой. И в прошлом октябре, когда рвались к Петрозаводску, также поступили с попавшим в окружение дивизионным лазаретом — истребили всех подчистую, и раненных, и медперсонал. Справедливости ради надо отметить, что обычная пехота редко когда «таким» занималось, на этот счет были в финской армии приказы, их старались все же соблюдать и над пленными без нужды не издевались. Но егеря другое, щюцкоровцы, фашисты хуже эсэсовцев — эти жалости не имели, резали — лес он ведь многое спрятать может. Но отнюдь не все — тайга многое опытному взгляду расскажет.
Война ведь только с виду «тихая» целый год почитай была, на фронте мало стреляют, и ладно. Но в лесах постоянно шла невидимая глазу резня — в тылы противника, пользуясь чрезвычайной разреженностью фронта, периодически проникали диверсионно-разведывательные группы, решая всевозможные задачи. Устраивали засады, совершали налеты, подрывали мосты, частенько нападали на автомашины и повозки. И в такой войне пленных не было — егеря враждующих сторон просто не сдавались, прекрасно зная, какая участь ожидает за все их «художества». А сами в плен не брали, наскоро допрашивали и убивали. И только старшие офицеры порой удостаивались «милости» — таких языков уводили за другую линию фронта, если представляли какую-нибудь ценность, владея важной информацией.
Но сегодня началась самая настоящая война — все шесть советских егерских дивизий перешли государственную границу, на которой в ноябре прошлого года стабилизировался фронт. И действовали исключительно дерзко, и стараясь по возможности быстро. И сразу стало ясно, что финны хотя и ожидали наступления, но не такими силами, которые пошли сплошной волной на двухсоткилометровом участке таежного фронта. Подготовка к нему велась долго и напряженно — части обеспечены всем необходимым, красноармейцы прошли дополнительное обучение, а полученный ранее боевой опыт позволил идти вперед, и не бояться проникновения в тыл групп противника. Теперь воевали совсем по-другому — по дорогам шли только обозы, и в авангарде только один полк. Два других полка дивизии уходили по лесам вперед, и нападали на финнов с фланга и тыла, используя значительный численный перевес и отличную выучку. Сильно помогли ударившие крепкие морозы — многие болота очень вовремя замерзли, их можно было перейти, для финнов они не являлись теперь защитой. И что хуже всего для противника — финны столкнулись со своей же тактикой, только исполненной на более высоком уровне, и не бригады в бой вводились — корпуса, что моментально изменило всю ситуацию на протяженном фронте.
— Вперед бойцы, до железной дороги еще семьдесят километров, там пойдут городки и хутора, три дня марша, и войне конец.
Генерал подбодрил проходящих мимо него красноармейцев, вид бодрый, уставших не видно, все в белых маскхалатах, благо начавшиеся снегопады не превращались. То, что егеря накормлены и выспались, он не сомневался — в отличие от прошлых боев, теперь сделали иначе. Полки выбрасывали далеко вперед один батальон, который «расчищал» от противника дорогу, а вот второй выдвигался следом, его бойцам специально давали время для полноценного отдыха и сна. Ночевки шли на морозе, но на каждое отделение имелись две палатки и небольшая разборная железная печка, массовое производство наладили в Ленинграде. Да и вооружение изменилось в лучшую стороны — все с автоматами, н отделение снайпер с винтовкой, ручной пулемет. На роту уже пулеметный взвод — три КДС с лентами, дополнительно пара «полтинников» — боеприпасы несли все бойцы роты, вьючные лошади только при батальонах, там же рота носильщиков, которые по мере освобождения от клади уходили обратно, вынося раненых. Все продумано до мелочей — по всем дорогам уже устроены обогревочные пункты с полевыми кухнями, так что когда пойдут вперед стрелковые дивизии, марша замедлять не будут. Все просто — одни спят в тепле, другие едет, а третьи идут в ватниках — про тулупы с буденовками забыли давно. Сейчас не тридцать девятый, хотя дороги вроде прежние, на них финны захватили тогда богатые трофеи. А нынче только смерть врага привечает — подразделения блокируются, окружают даже целые батальоны. И сразу пускаются в ход полковые минометы и горные пушки, любой хутор (а местных жителей давно отселили), если финны его не сожгли, превращен в небольшую крепость.
Это финны отправляли в тыл взводами, редко ротами, устраивая «мотти», а маршал Кулик еще в прошлом году решил не «мелочится», сейчас счет идет исключительно батальонами, а то и полками.
— Завтра канонада на перешейке начнется, а там и на Ладоге пойдет заваруха, — пробормотал Семен Иванович, показывая пример бойцам, что генерал не прячется за их спинами, а всегда впереди. А тогда и спросить можно, и потребовать — егеря совершат невозможное…
Получив «горькие уроки» в короткой «зимней войне» 1939–1940 года, Красная армия не сразу их усвоила. Зато позже, по мере развития производства, в каждом стрелковом полку появилась вначале одна, потом две роты автоматчиков. И война в карельской тайге приняла иной характер…
Глава 30
— Нам в принципе сейчас авианосцы не нужны, Николай Герасимович — не та у нас ситуация, чтобы мы могли их применять. Да и где, скажите на милость? На Балтике и Черном море базовая авиация их вполне заменяет, да к тому же таким кораблям эти закрытые акватории, что слона в ванне купать. На
