Военный инженер товарища Сталина 3 - Анджей Б.
— Сейчас вы должны предъявить доказательства, — почти заискивающе настаивал майор. — Где ваши зажившие швы? Где следы ранений? Где шрамы от операций?
Игорь с прискорбием понял, что попал в ловушку. Когда он был под Прохоровкой, когда сидел у костра с Борисом, Саней и Лешкой, он еще не слышал о зверствах особых отделов. Они шли за войсками сзади, создавая «пятую колонну». Но когда Игорь попал в Институт к Степану Сергеевичу и познакомился с интернетом, он узнал много чего. Ох, как много! Почти везде с термином «Особый отдел» фигурировали допросы, пытки, насилия, а в конце еще и расстрелы. И теперь, понимая, что оказался в той самой ловушке, он — пилот советской авиации — стал ждать расправы.
И она наступила…
Первый допрос прошел без побоев. Его еще не пытали. Но слово «шпион» уже прочно закрепилось за неизвестным никому летчиком. По документам, если быть точным, он, разумеется, числился в авиации сорок третьего года. Но там стояла пометка: «Пропал без вести в сентябре близ боевых действий под Прохоровкой». Все предельно ясно и точно. Потом его часть была расформирована и вошла в другое соединение наступающего эшелона. Нити оборвались. Где сейчас его сослуживцы, кто остался в живых? — он не имел представления. А искать по наступающим фронтам майор не счел нужным. Как пить дать, перед ним самый настоящий шпион абвера.
— В камеру его! — приказал майор на второй день допросов.
Это происходило уже на территории освобожденной Германии. В арьергарде наступающих на Берлин эшелонов Игорь впервые столкнулся с камерами заключения. Формально выражаясь, это были и не камеры вовсе. Части русских и союзных войск постоянно двигались, так что СМЕРШу приходилось довольствоваться разными помещениями. В этот раз его бросили в подвал какой-то немецкой усадьбы, где когда-то хранилось бочковое вино. Запах стоял тошнотворный. Вина, как и следовало ожидать, уже давно не было, зато под ногами шмыгали крысы.
Как ни странно, но Игоря могло спасти теперь только одно. А именно…
Возвращение за ним барокамеры.
Глава 12
1945 год. Январь.
Хребты Безумия. Экспедиция.
Когда Ханна Райч тайком покинула лагерь со своей частью группы, Штраус жадно прочел оставленную ему записку:
«Я помню свое обещание покориться вашей воле. А вы помните о своем — познакомить меня с конструктором Шаубергером. Простите, не хотела вас будить, но цель экспедиции для меня — прежде всего. Встретимся через шесть дней. Всегда ваша, Ханна!»
Последняя фраза заставила полковника пустить обильную пену из губ.
— Она действительно пожалела меня разбудить? — спросил профессора, оставшегося в качестве руководителя второй группы. — Или просто не хотела, чтобы я присутствовал с ней рядом?
— Ну, вы же прочли в записке, дорогой полковник, — хитро ответил умудренный опытом пожилой ученый. — Женская душа, она, знаете ли, потемки. — И хмыкнул, давая понять, что знает куду больше, чем следовало.
Все утро заместитель коменданта Базы-211 был в скверном расположении духа. Пока вторая команда готовилась выйти к западной части подножия ледниковой гряды, названной Хребтами Безумия, полковник уже разочаровался в своем желании примкнуть к походу. Какого черта он увязался за этой смазливой девкой? Мало ли своих фройляйн в штате обслуги? Щелкни пальцами — и половина надзирательниц женского лагеря будет стоять в очереди, чтобы разделить постель со вторым человеком в иерархии конгломерата под названием Новая Швабия. А тут какая-то самонадеянная летчица… тьфу! — Полковник будто отрезвел от своих мыслей. Если так пойдет и дальше, то о его похождениях скоро может узнать фрау Штраус. В узком окружении барона фон Риттена поговаривали, что с последним караваном субмарин, организованным Скорцени, должна прибыть вторая любимица фюрера — Лени Рифеншталь. Режиссер-оператор и бог весть кто еще там. Скоро сюда, в Антарктиду, переберутся все актеры, писатели, дипломаты, политики… Новая Швабия превратится в помойку. Этого никак нельзя допустить. Необходимо срочно поставить вопрос перед комендантом базы.
С этими мыслями, отрезвленный от губительных чар Ханны Райч, полковник понуро последовал за группой следопытов. Профессор предложил ему идти рядом. Замыкали цепочку геологов два носильщика из числа узников Базы-211. В санях они тянули по снегу все оснащение экспедиции: приборы, датчики, угломеры, походную утварь, мешки с углем для костров. Такая же поклажа была и у Ханны, отбывшей три часа назад в другом направлении. Связь поддерживалась карманными рациями — последними разработками Третьего рейха.
— Как слышишь меня, дочка? — интересовался каждые полчаса профессор. Сам Штраус не вступал в разговор, предпочитая сохранить за собой право на обиду.
— Слышу вас, — отвечала рация голосом летчицы. — Прошли высокие торосы. Приближаемся к выпуклым формированиям. Странно…
— Что, странно?
— Да вот… их формы. Я впервые вижу, чтобы ее величество Природа могла создать такие идеально правильные линии. Нет, не линии. Даже пропорции! Природа не способна создавать прямых углов или геометрических фигур — в ней все обтекаемо, овально, расплывчато. Вы когда-нибудь видели в природе идеально прямые линии?
— Ну, в кристаллах… — на миг задумался профессор. — Снежинки под микроскопом. У них геометрические узоры.
— Это все условно, мой милый Альфред. Здесь же нечто другое. Выверенное математически. Погодите… — в мембране послышалось ее прерывистое дыхание. Ощущение, что женщина карабкается на какой-то снежный выступ, сразу возникло и у Штрауса. Пусть карабкается, — подумал полковник. — Глядишь, сломает ногу, и тогда без моей помощи в лазарет ей не попасть. А где будет помощь — там должна присутствовать благодарность.
Группа профессора уже достигла подножия западного склона ледяного хребта, уже стали подниматься на первые торосы, когда из рации послышался взволнованный голос:
— Погодите… О, господи! Пресвятая дева Мария! Я вижу…
Голос оборвался. Штраус выхватил из рук профессора рацию. Ему необходим был доскональный отчет.
— Это заместитель коменданта. Что? Что вы
