Товарищи ученые - Петр Алмазный

Итак, мы четверо подошли прямо к воде. Помолчали. Затем старлей обернулся к прапорщику:

— Ну, Василий Сергеевич, ваше слово!

— Товарищ Маузер? — ухмыльнулся тот.

Это были первые слова, которые я от него услышал. А вот в словах офицера явно звучало почтение. И я смекнул, что прапорщик Волчков — это голова. В масштабах Отдельной роты. Видимо, в этих масштабах он негласный мозговой центр.

— Хоть Парабеллум, — Елагин не растерялся с ответом. — Главное, что ты думаешь! По этому поводу.

— Что думаю? Да плохо дело, думаю. Похоже на убийство.

Глава 13

— Почему так считаешь? — живо переспросил старлей.

Прапорщик вместо ответа повернулся к водителю:

— Гарифуллин, — как-то лениво произнес он, — ты говоришь, купался здесь, в пруду?

— Так точно, товарищ прапорщик!

Волчкову водила рапортовал куда четче, нежели Елагину.

— И какая глубина?

— Глубина? Да метра два! Примерно. Может, меньше.

— Два метра, — повторил прапор с подтекстом. — На такой глубине утонуть? Это очень постараться надо.

— Ну! — возразил старлей. — Утонуть и в луже можно.

— Бывает, — Волчков кивнул. — Не спорю. Но я же говорю: очень надо постараться. Домики, — он мотнул головой назад, — в двух шагах. Если бы он тонул, барахтался, кричал — наверняка бы там услыхали. Разве не так?

— Похоже на правду, — Елагин кивнул.

— Похоже. Так нет же, все тихо было.

Лицо старшего лейтенанта стало напряженным. Он кивнул:

— Логично. Самоубийство?

Прапорщик едва заметно пожал плечами:

— Исключать, конечно, нельзя. Но самоубиться можно было как-нибудь попроще и побыстрее. Масса способов.

Елагин ухмыльнулся:

— И это разумно. Выходит, его убили… и попытались имитировать несчастный случай, так?

Теперь ухмыльнулся Волчков:

— Валерий Анатольевич, — и в тоне сказанного неуловимо проскользнул мотив «старшего к младшему», — вы большой специалист в оперативно-розыскных действиях? Или же в следственных?

Старлей задумчиво покивал, обводя взором окрестности.

— Как писали в старинных романах, — медленно произнес он, — отнюдь…

— Я тоже, — сказал Волчков.

— Твои предложения?

Прапорщик повернулся к водиле:

— Гарифуллин, иди за руль. Машину отгони метра на два-три.

— Есть!

Через пару секунд туго проскрежетала задняя передача, УАЗ медленно двинулся назад. Свет фар причудливо заметался по воде.

Волчков проговорил:

— Мои предложения — немедленно сообщить Зарубину. А он пусть информирует Пашутина. По субординации. И пусть они там разбираются, кому волочь на себе этот хомут…

— Оперативно-следственных мероприятий, — подхватил Елагин.

— Точно так. Поднять их, конечно, надо прямо сейчас. Пусть сюда летят пулей. Опись, протокол, все такое. Вы езжайте в расположение, а я тут побуду на всякий случай, мало ли что… Эх, голова, два уха!

— Что такое?

— Да вот только сейчас дошло: мы, поди, тут следы какие-то могли затоптать!

Старлей запоздало чертыхнулся, отступил от берега.

— Ладно, — сказал он. — Так и сделаем!

— Товарищ старший лейтенант, — напомнил я. — Вы нас с девушкой добросьте примерно до Второго жилмассива. А там уж мы дойдем.

— Что? А, ладно. Ну что, Сергеич, остаешься здесь? А мы поехали!

— Давайте.

Уже из машины, все в том же свете фар я видел, как прапорщик, заложив руки за спину, внимательно осматривает окрестности.

И мы поехали.

— Вас наверняка вызовут давать показания, — важно предупредил Елагин.

— Понимаем, — ответил я за двоих. — Это необходимость.

— Хорошо. Будьте готовы. Где высадить?

— Да вон там, — я указал пальцем.

Гарифуллин тормознул, мы вышли, УАЗ покатил дальше, светя красными задними габаритами.

Мы немного постояли молча. Потом Аэлита вздохнула:

— Ты знаешь, все еще не могу поверить. Как это все внезапно… И главное, смотри: как все тихо, мирно! Будто ничего не изменилось!

Я вслушался. Сызрань-7 на самом деле умиротворенно отходила ко сну. Еще горели окна в домах, редкие прохожие шагали, редкие машины проезжали по улицам…

— Так для большинства — да, ничего не изменилось, — подтвердил я. — А для нас с тобой изменилось все. К нам пришла некая новая реальность. Нам теперь в ней жить.

Девушка грустно и иронично усмехнулась:

— Зато если б не она!..

— То нас с тобой вот так бы не подтолкнуло друг к другу, — подхватил я. — И не шли бы мы рука об руку по ночному городу, не слушали бы вечернюю мелодию неба и земли…

— О-о, — рассмеялась она, — ты точно физик? А не лирик?

— Я, видимо, счастливый случай сочетания этих качеств.

И вот так, словесно жонглируя, мы и дошли до ее коттеджа. Разумеется, я спрогнозировал ход своих действий — и решил не форсировать их. То бишь, обойтись без попыток объятий, поцелуев и тому подобного. Хотя, возможно, Аэлита этого ждала. Да что там «возможно»! Уверен. События событиями, трупы трупами, а девичья душа всегда в ожидании того единственного, кто сможет эту душу понять, поддержать и взять в плен.

Но я рассудил, что пока не стоит. Тактика! Нужно уметь ждать.

И мы простились очень учтиво, где-то даже церемонно. Но я не преминул спросить:

— Когда увидимся?

Она пожала плечами, улыбнулась лукаво:

— Как прикажете.

— Ну, я вам не начальник. Думаю только, что письменные изложения больше не понадобятся.

— Нет! — заверила она. — Теперь все — лицом к лицу, глаза в глаза.

— Обещаю!

На этой ноте и расстались.

Но идя домой, я романтику отбросил. Или нет. Не то слово. Бережно убрал в дальний отсек души. Как драгоценный камень в муаровую оболочку. Пусть там побудет.

А сам я думал, думал и думал.

И прежде всего я мысленно пожал руку Ирке. Черт возьми! — вот тебе и Ирка. Если бы не ее наблюдательность! Она так четко просекла, что с Кленовым что-то не так. И мы теперь видим, что с ним все не так. Что-то такое творилось с ним, что смерть оказалась сильнее жизни.

Я сказал это про себя — и пробрало до глубин души.

В самом деле, игра-то зашла туда, где ставки взлетели выше некуда. Жизнь-смерть — так и уже никак иначе. Назад пути нет.

И вот теперь я начал различать узор своей судьбы. Почему со мной случилось столь невероятное? Зачем меня забросило сюда⁈ А вот за тем за самым.