Оторва. Книга шестая - Ортензия
Из бусика выскочили на дорогу ещё двое, его личные волкодавы. В камуфляже, с закрытыми лицами, как ниндзя. Не балаклава, а нечто похожее на бандану, тоже защитного цвета. В армейских ботинках и с дипломатами «Модерн-М» в руках. То, что этот девайс существовал с 1979 года, я знала, а вот то, что он имелся у отдельных спецов уже в 77-м, догадалась, увидев собственными глазами, и едва не ляпнула что-то вроде: «Вау!»
Но первая мысль, которая закралась в голову, была: «Что они тут делают? Не за мной ведь явились. Для этого я слишком маленькая сошка».
Он остановился в полушаге от меня и, протянув руку, сказал:
— Хорошо хоть не додумалась никого пристрелить.
Левую руку до сих пор чувствовала онемевшей, поэтому не стала мудрить и перехватывать пистолет за ствол, а просто положила ему на раскрытую ладонь.
В его глазах проскользнуло лёгкое непонимание, и он, перевернув Макаров рукояткой вверх, оттянул затвор и спросил:
— Не понял. А где обойма?
— Под колесом, — я кивнула на УАЗик Каренина.
Он стоял аккурат в полуметре от рыжего лейтенанта, и я, едва выдернув ствол из кобуры, сразу извлекла патроны. Стрелять по воякам мне бы и в голову не пришло. Этим я бы закопала Женю по самые гланды.
Михаил оглянулся. Из бусика к тому времени выбрались ещё двое — близнецы первых двух — и быстренько разоружили офицеров, которые уже начали приходить в себя. Один из них, услышав наш разговор, заглянул под автомобиль и вытащил оттуда обойму.
Женя уже успел подняться на ноги и теперь с удивлением рассматривал неожиданных гостей.
Михаил, а это точно был он, перевёл взгляд на генерала с заплывшим лицом — хорошо его Каренин приложил, от всей партийной сознательности — и посмотрел мне в глаза.
— Ты что, собиралась махать пустым пистолетом перед носом у генерала?
Я кивнула и уставилась на его туфли.
— Артём, — крикнул он кому-то из своих ниндзя, — посмотри, что у неё с рукой, — глянул на мои ноги, — и коленями, — кхекнул и добавил, — и передай, что объект, слава Богу, жив.
И ведь он точно упомянул Бога, а я до сих пор была уверена, что это слово в СССР было табу. А ещё зацепило: «объект». И почему-то сразу подумалось, что разговор обо мне. И опять как о неодушевлённом предмете. Словно я кукла резиновая. Хотя нет. Резиновые, если и имелись, то исключительно за границей, а в СССР ещё не додумались магазины с секс-шопом открывать. Это идеологически неправильно для советского человека. А вот в 90-х это да, завезут немеряное количество, и по статистике, только за первый год их продадут более 200 000 штук. Это ж сколько неудовлетворённых личностей проживало в СССР. Извращенцы.
Ну а я пока, если кукла, то, вероятно, тряпичная, как те, что видела в отделе игрушек. Нечто бесформенное. И ведь покупали, и девочкам нравилось. Видела у Люси одну такую и, как выяснилось, до сих пор с ней спала. Промолчала, чтобы не обидеть. Ей за две недели моего пребывания здесь и так уже прилетело не один раз.
Артём рукой позвал меня в микроавтобус и, усадив на сидушку, стал разглядывать руку. Костяшки разбила напрочь, и вся тыльная сторона ладони была залита кровью. Возможно, не только моей, но мне легче от этого не стало. Удар был рассчитан на Синицыну, хотя просто чудесно, что била Бурундуковая. Таким кулачком точно не убила.
Артём полил перекисью, смыл тампоном кровь и выдавил из тюбика мазь. Потом забинтовал. И всё это проделал молча, словно боясь, что я его по голосу когда-нибудь потом смогу опознать, а он всё-таки инкогнито. Глупости, я его и по глазам, и по рукам, и даже по походке со спины узнала бы.
Правое колено оказалось тоже разбитым и в крови. Даже не заметила, где его так разодрала или обо что.
Артём пару раз покосился на мою грудь, в смысле на награду и комсомольский значок, но опять-таки не проронил ни слова. Сделал в конце укол в руку: оказались у него в коробочке одноразовые шприцы и вполне приемлемых размеров.
Убедилась, что такие уже существовали, вот только в медицинские учреждения по непонятным причинам не поступали.
К тому времени генерал пришёл в себя и попытался построить всех вместе и каждого в отдельности, но, глянув в корочку, которую ему продемонстрировал Михаил, моментально сдулся и лишь с удивлением хлопал глазами. Что было написано в удостоверении в 77 году, я не знала, но в моём времени там было чёрным по белому сказано: «При президенте», и одно это могло ввести в шок кого угодно. На лице генерала, которое слегка перекосилось после встречи с кулаками Каренина, это хлопанье глазами выглядело зрелищно, но совершенно неэстетично. Словно и не лицо вовсе, а маска на Хэллоуин.
Пока все приходили в себя, примчались ещё три УАЗика-буханки: две ВАИ, одна скорая, и полностью перегородили дорогу, создав затор как на Тверской в час пик. Вот кто бы мог предположить, что этот участок дороги когда-либо будет таким оживлённым? Озаботились бы второй полосой.
В том, что вояки заявятся, нисколько не сомневалась. На скале небольшая вышка имелась, и кто-то в бинокль, пуская блики, разглядывал нас, едва потасовка началась, так что должны были стукануть кому следует. На это и рассчитывала, вовсе не ожидая, что приедет кто-то ещё, кроме них.
А скорую, как выяснилось, вызвали парни Михаила, чтобы осмотреть рыжего лейтенанта, которому досталось больше всех. И нос был поломан, свернувшись на одну сторону, и сотрясение нехилое получил.
В общей сложности не меньше часа проторчали на этом участке дороги, пока нас стали распихивать по разным автомобилям.
Сообразив, что команда таки да прибыла за мной и не для задержания, а вовсе даже наоборот, я попыталась качать права, когда Каренина хотели посадить вместе с офицерами генерала.
Михаил, выслушав меня, дал команду, и Женю пересадили в свой бусик, генерала отдельно — в один из автомобилей ВАИ, а остальные сели во вторую машину. Удачнее всего поехал рыжий лейтенант: лёжа и на скорой.
В принципе, мне тоже досталось коронное место: на заднем сиденье «Волги» рядом с Михаилом. И что самое приятное — без наручников. И рюкзак никто не отбирал и не пытался в
