Заворг. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

— Да ну тебя! Ты уже показал, как надо играть. Всё желание отбил.

— Вставай к микрофону, — приказал я. — Начнём с «Дыма». Пой!

Алан, потоптавшись перед стойкой, начал, а я подошёл к нему и надавил кулаком на его диафрагму.

— Упирайся!

Он упёрся не прекращая пение и его голос окреп.

— Ух ты, — сказал он, спев куплет. — Так легче.

— Так правильнее. И ещё… Чуть согни корпус в пояснице, так проще будет контролировать диафрагму и вытяни подбородок вперёд, словно кладёшь его на мою руку.

Я подставил свою кисть, перевёрнутую ладонью вниз и Алан «положил» подбородок на неё и снова пропел куплет.

— Слышишь, как связки заработали? — спросил я.

— Факин-фак! Ты мне послан Богом! Давай «Короля», концовку.

Я дал концовку «Короля» и Алан справился с ней.

— Фак-фак и фак! — прыгал от радости Алан. — Я даже связки не сорвал.

— Сплюнь. Дурное дело не хитрое. И на этом эксперименты с верхами прекращай, если сегодня хочешь петь. Позанимайся с серединой. Наработай технику. Открывай нормально рот, не напрягай челюсти и расслабь плечи, руки пусть свисают плетьми.

Был у нас на плавбазе один профессиональный тенор, работавший в приёмке. Услышал я как-то как он напевает во время работы, расспросил его и упросил показать правильную технику. Вот он и показал. Удивительное ощущение, когда ты чувствуешь, как твое тело начинает «звучать». Ух! Как вспомню, так вздрогну от щекотки, вызванной резонансом.

— И комнату мне покажи. Я бы сейчас прилёг не на долго. Сутки перелёт. Устала спина.

— Да, тут можешь завалиться!

Я посмотрел на Алана с удивлением.

— Я одежду не снимал двадцать четыре часа. Мне бы душ и переодеться.

— Понял! Пошли! — сказал Алан. — Вон душ, а вот комната. Тут полотенца и сменное постельное бельё.

Алан показал на шкаф.

— Располагайся, а я пойду потренируюсь. Порвём сегодня «саксов».

Алан снова вышел, а я «мухой» раздевшись, метнулся в душевую. Оттирая своё тело я размышлял, почему на меня не произвела никакого впечатления «заграница». Ни Сидней с небоскрёбами, которые я и издалека увидел, но увидел. Маклональдс… Дубаи… Арабские Эмираты… Мы тоже не выходили за пределами аэропорта, находясь в зелёной зоне, но всё таки… Иностранный язык…

Кстати, оказалось, что и арабский язык я знаю. А уж английский, который слышался со всех сторон… Может быть поэтому? Потому, что я легко понимал, о чём вокруг говорят? Ну, «Макдональдс», ну, кафе в аэропорту, ну, еда не такая. А какая? Булочки? Так и у нас булочки. Котлеты с огурцом и сыром? Так и у нас котлеты с огурцом и сыром. Кока-кола? Так себе напиток. Наш лимонад вкуснее. Сок манго мне понравился. Но я к нему сразу привык, словно пил его триста лет. И ко всему остальному привык тут же. Я чувствовал себя, словно приехал во Львов. Там тоже всё было не какое, как дома. И там я привык моментально. Освоился, ага. Адаптировался. Хм.

— Это то, о чём говорил Дроздов, характеризуя меня? — думал я. Не что-то новое, навеянное новой памятью?

Похоже, что нет, не новое. Новое, а именно память о том, что я тут уже был, и свободное знание языков способствовали адаптации, да, но не являлись определяющими. Такое ощущение, что мне было, извиняюсь, похрену, сколько видов колбасы лежит на прилавке, какие напитки с необычными этикетками, стоит и какое шмутьё висит в аэропортовских магазинах «дьюти фри».

Я проснулся от крика Алана:

— Джон, вставай, бродяга!

С трудом разлепив глаза, я едва смог прошептать:

— Пошёл на хер.

По-английски, конечно. Тут, кстати мне мой второй разум, сильно помог. Он, сука, оказывается, не спал, а был на стороже. И вовремя сдержал меня, переведя на английский моё послание Алана на три буквы. Вот, где и как проваливаются шпионы. Разбуди его чуть-чуть не до конца и спроси по-русски, от тебе и ответит по-русски. В беспамятстве. Мы шутили так в спортивном лагере над спящими ребятами. Расспрашивая их в полу-разбуженном состоянии. Тренер, кстати, показал. Да-а-а…

Проснувшись, я понял, что бухать можно до поросячьего визга. Если уж смертельная доза яда меня не взяла (вернее — мой второй разум), то и алкоголь тоже его не вырубит. Это меня порадовало, потому что сильно, честно говоря, напрягало.

Вечер удался. Бар, где Алан и его друзья собирались «навалять» каким-то «саксам», располагался минутах в пяти обычной ходьбы и был отдельно стоящим на перекрёстке улиц двухэтажным зданием. Назывался он «Три Подковы».

— Эти парни приехали из Саксонии и оккупировали наш бар. Играют и поют там своих «Скорпионов».

— Скорпионов? Отличная группа.

— Но наши группы лучше! — сверкнул глазами Алан.

— Безусловно. Там одни «Скорпионы», а у нас и «Дип Пёрпл», и «Хипы»… Да, куча всего!

— Вот! А они ведут себя вызывающе и играют только своих «Скорпионов». Хотя даже «Стил ловин ю» не вытягивают и играют её на два тона ниже.

— «Стил ловин ю» — сложная песня. У Клауса Майне высокий тенор, и, кстати, в восемьдесят первом, он перенёс ряд сложных операций на связках из за своего вокала. Повторить его мало кто может. Скорее всего, он войдёт в двадцатку лучших метал-вокалистов всех времён. Странные ребята. Играть «Скорпионов» на два тона ниже⁈ Это же пошло…

— А наш Гилан не лучше? — озабоченно сморщив лицо спросил Алан.

— У Гилана голос пониже, но у него своя харизма. Да и Дио мое больше нравится, чем Клаус Майне. Индивидуальность голоса не в высоте, а в тембре, который складывается из обертонов и резонаторов. Голос скрипок Страдивари отличается от скрипок Амати.

— Обалдеть, какой ты продвинутый в музыке! — восхитился Алан. — Играешь ты классно, а поёшь?

— «Стил ловин ю», вытягиваю, но я давно не орал в микрофон. Во всём нужна практика и тренировка. Поэтому — пойте сами.

Когда мы пришли в бар, который тут, естественно, назывался пабом, тот был практически пуст, но «саксы» уже торчали на сцене, что-то тихонько наигрывая. Послушав, я узнал в гитарных рифах «Bad Boys Running Wild»[1], которую ребята играли тональностью ниже.

Металл, на то и металл, что глотки у вокалистов должны быть «лужёнными». Я не выдержал и, с удивлённым видом подойдя, спросил:

— Прошу прощения что беспокою, но я тут новенький и слышу «Bad Boys Running Wild» в пониженной тональности. Вы так её и играете?

Ребята обернулись на мой вопрос.

— Можешь лучше, исполни, — буркнул гитарист, — а нет — отвали!

— Хм!

Меня такое хамство зацепило.

— Ты не уважаешь своего Клауса Майне. Не можешь срать, не мучай жопу, — бросил я,