Чëрный Выброс: подкритическая реактивность - Радислав Лучинский
Рэй знал все или почти все маленькие тайны города. Помнил, в каком дворе есть трансформаторная будка, разрисованная улыбающимися рожицами, а в каком всегда открыт и доступен для залезания упоительно зловещий на вид подвал. Где растëт удивительная ëлка с целыми тремя стволами. Где можно найти привязанные к двум тополям хлипкие качели над овражным обрывом, которые взлетают так высоко, что замирает сердце от весëлого ненастоящего ужаса. Где прячется в буйной полыни невесть как туда угодивший старинный железнодорожный вагон. Где есть две девятиэтажки, соединяющиеся галереей, и как на эту галерею можно залезть. Через какую дыру в ограде попасть на хлебозавод и в автобусный парк. На каком пустыре можно найти ржавый остов настоящей театральной рампы…
А ещё у Светлояра были аномалии, много аномалий. И их Рэйден тоже знал прекрасно. Среди аномалий были у него свои любимицы. Например, окно на третьем этаже некоего подъезда на улице Физкультурной, которое вместо двора показывало каждый раз разные пейзажи неизвестных планет. Или нарисованный мелками на кирпичной стенке рыжий пëс, умеющий ехидно улыбался и менять позы. Или крошечная, меньше ста метров полосочка земли вдоль ограждения секретного завода "Альтаир", где в любое время года курчавилась новорождëнная апрельская травка. На сам "Альтаир" никому из активити, правда, ни разу ещё проникнуть не удавалось. Да и вообще никому из искателей приключений не удавалось — секретное предприятие охраняли на совесть.
Из всего, что Рэй успел показать, окно на Физкультурной Сэнеда очаровало больше всего. Сначала он просто восторженно застыл перед зрелищем острых чëрных скал, вырастающих из неестественно гладкого розового океана. И промолчал не меньше пяти минут, что, как успел понять Рэйден, было бэ-энчику совершенно несвойственно. Потом натура исследователя в нём взяла верх.
— Рэйден! А ты пробовал с ней резонировать?
— Как резонировать? Что ты имеешь в виду? — не сразу понял Рэй. Ему было скучно созерцать глупые однообразные скалы, и он рассеянно копался в коммуникаторе.
— Ну, телепатически резонировать! Может, конкретно этой аномалией даже удастся управлять. Как-то влиять на то, что именно она показывает.
Рэй мысленно обозвал себя кретином. Потому что такой простой эксперимент ему самому почему-то до сих пор в голову не приходил.
— А давай попробуем! Интуиция подсказывает, что она не обидится. Повлиять, говоришь?
— Ну, да. Попытаться сменить пейзаж, например.
Рэйден засунул в сумку коммуникатор, прикрыл глаза, сконцентрировался. Постарался представить себе, как розовое море поглощает искристая темнота, из которой начинает проступать что-то другое. Окно послушалось. Исчезли скалы и неестественная блестящая гладь. Теперь перед глазами двух активити был высокий песчаный берег быстрой реки. Над рекой шёл поезд, сигарообразный, без видимых сочленений, алый с широкой серебряной полосой. У Рэя в мозгу вспыхнуло его название: экспресс "Молния Юга".
— Не очень-то молниеносна эта "Молния", — усмехнулся Сэнед, — Ползëт, как черепаха!
— Сейчас попробую что-нибудь знакомое вызвать, — Рэйден снова сосредоточился. Немолниеносный поезд растаял в темноте, а когда она рассеялась в окне был город, террасами сбегающий к сапфирово-синему морю. Остроконечные башенки, купы сероватых деревьев, лодки с разноцветными парусами. Серебристые ленточки монорельса над черепичными крышами.
— Получилось! — Рэй продемонстрировал бэ-энчику большой палец, — У меня получилось! Это Селени, как я и хотел.
Быстронейтронник одарил старшего товарища искренне восхищëнным взглядом.
— Здорово! Слушай, а давай Сиарнар посмотрим!
— Давай! Но тогда в контакт должен войти ты, я же в Сиарнаре этом твоём никогда не был.
— Хорошо. Только ты меня на всякий случай поддерживай, ладно? Ты всё-таки в таких вещах гораздо более опытный. Телесное соприкосновение надо? — Сэнед протянул ладошку.
— Лучше надо. Так легче с тобой синхронизироваться.
Рука у быстронейтронничка была крепкая, сухая и горячая. А личная ноосфера, Рэйден не смог бы подобрать для неё другого слова — пушистая. Будто идëшь тëплым летним утром через высокое пышное разнотравье, и зелëные метëлочки щекочутся ласково.
А Сиарнар… Сэнед его, конечно, почти не помнит. Точнее, помнит, но намелко раскромсанными фрагментами. Но Рэй ведь может тоже увидеть эти картинки, все разные цветные обрывочки. И возможно, в его разуме они сложатся во что-то, хоть немного более цельное. Ещё и окно поможет! Вот эта вот улочка, например, повторяется в сэнедовых осколках памяти чаще остальных, значит, там находится или находилось что-то очень важное…
Ровно через один вдох и выдох ему стало не до окна и не до Сиарнара. Хлëсткой крапивной жгучестью окатила тревога, ударило по нервам предчувствие неизбежной опасности, приближения чего-то холодного, жуткого. Что-то тянулось издалека, слепо шарило незримыми пальцами. Искало это тëплое, травно-пушистое, чтобы схватить, изломать, уничтожить. Рэй отшатнулся, разрывая контакт.
— Бэ-энище! Тебя ищут. За тобой следит кто-то чужой и страшный!
Сэнед даже не взрогнул. Только напрягся, подобрался, будто кошка перед прыжком. Зло прищурил глаза.
— Это, наверно, с Иссы. Они же не могли меня не хватиться. Но я не полагал, что они с сориентируются так быстро.
Рэйден подумал, что Тошка Чернобыльников относительно этого инопланетного чуда в чём-то немного прав. Касательно его кхм… достойной похвал предусмотрительности, по крайней мере. Мысль была трусливая, мерзкая и недостойная Воина Храма, и светлоярский активити постарался удавить её в зародыше.
— Об этом надо рассказать нашему Михаилу Константиновичу, — жëстко сказал он, — Поехали! Точнее, потелепортировались!
Диск 4, фрагмент 3
"Потелепортироваться" прямо с лестничной площадки, на которой живëт аномалия, Рэй, впрочем, не рискнул. Это считалось опасным безрассудством, она же классифицирована как пространственная-соединяющая. На всех инструктажах учили, что последствия могут быть самыми непредсказуемыми, так что, если вам и так не грозит смертельная опасность, делать это ни в коем случае не стоит. Вот с улицы — пожалуйста, сколько угодно, с улицы до аномалии уже достаточно далеко.
Ссыпавшись с лестницы, активити увидели, что простенький дворовый пейзаж успел кое в чëм измениться. Прямо у подъезда, перекрывая выход, стояла старенькая бежевая "Волга" с заляпанными грязью номерами. И ехидно подмигивала левой фарой.
— Ну, разве это не свинство — так глупо парковаться? — осуждающе нахмурился бэ-энчик, — Как теперь этого чудака обходить-то будем?
— Никак не будем! — Рэй двинулся прямо к "Волге", — Потому что я отлично знаю эту машину!
Он действительно знал эту машину. Неказистую внешне и, наверно, самую редкую и дорогую в городе. С двигателем от спортивного "Порше", встроенными генераторами силового поля, системой экранирования "Морок-2" и прочая, прочая, прочая. Ездил на супер-автомобиле никто иной, как Михаил Константинович Костров собственной персоной. И то не всегда, а
