Ветер перемен. Книга пятая - Александр Заречный
Горбачёв замолчал.
- И чем всё закончилось? - медленно роняя слова спросил Брежнев. - Как в Чехословакии?
- Гораздо хуже, Леонид Ильич... - вздохнул Горбачёв. - Даже хуже, чем в Венгрии в 56-м. Очень много крови... И после этого американцы привезли в Европу массу своих Першингов. А потом - война...
- Но неужели Юрка сошёл с ума?! - глаза Брежнева сверкали.
- Китайцы, анализируя произошедшее, пришли к выводу, что войну спровоцировал сбой в системе. - продолжил Горбачёв. - Сбой или ложное срабатывание системы раннего предупреждения. И если раньше, когда ракет средней дальности не было ни у нас на границе, ни американских в Европе, было время, чтобы проверить реальность пуска ракет противником или связаться напрямую с руководством той же Америки, то теперь этого времени не было и последовал немедленный удар из-за ошибки техники.
Ивашутин и Калугин за всё время не проронили ни слова, впившись глазами в Горбачёва.
- Я не помню сколько времени я провёл в постоянных скитаниях и поисках пищи, - продолжил Михаил Сергеевич. - Но скоро стал чувствовать, что слабею. Радиация постепенно убивала меня. В один из дней я попытался проникнуть в погреб полу сгоревшего дома. Металлическая дверь долго не поддавалась моим усилиям. Я стал искать, чем можно было бы выбить её и в гараже нашёл кувалду. После нескольких ударов мне удалось почти сбить дверь с петель. Я собрался с силами и изо всей силы ударил в самый центр двери и в тот же момент сверху что-то упало мне на голову. Очнулся я в больничной палате, где кроме меня лежало ещё трое мальчишек. Голова была плотно забинтована и мне с трудом удавалось её поворачивать. Когда я зашевелился один из мальчишек сказал: - О, Миха очнулся!
Такое обращение меня удивило, но когда я пригляделся, то с удивлением узнал в мальчишке своего школьного друга. Я не мог понять, что со мной и почему мой ровесник так и остался мальчишкой? И только чуть позже, когда в палату вошёл доктор с медсестрой, я узнал, что я и сам ещё четырнадцатилетний пацан. Из осторожных расспросов удалось выяснить, что я со сверстниками ехал в автобусе в пионерлагерь. На горной дороге лопнуло колесо, водитель не удержал автобус на трассе и мы свалились в реку с приличной высоты. Вскоре в больницу приехали встревоженные родители и мне пришлось изворачиваться, чтобы они не поняли, что вместо их сына-школьника, на кровати лежит пятидесятилетний мужик. Спасло то, что у меня был сильный ушиб головы и доктор предупредил родителей, что у меня могут быть проблемы с памятью. Когда пришло время выписки и сняли бинты, на моей голове обнаружилось родимое пятно. Я лихорадочно пытался придумать историю для родителей о причине его появления, но оказалось, что оно было у меня с рождения. Вернее, не совсем у меня, а у того Михаила Горбачёва, в чьё тело я переместился. В больнице у меня было много времени чтобы подумать обо всём, что со мной и моей страной случилось в той, первой жизни и я решил сделать всё, что в моих силах, чтобы это не повторилось вновь. Я решил выбрать уже знакомую мне партийную карьеру, только поставил себе задачу подняться на самый верх партийной номенклатуры и используя огромные возможности Генерального секретаря партии так изменить ход истории, чтобы превратить мою страну в свободное и процветающее государство. А значит -избежать атомного апокалипсиса .
Михаил Сергеевич замолчал, а потом закончил:
- Мне удалось провести Перестройку. Правда, получилось не всё так, как планировалось, но страна, народ, пройдя через трудности, получили демократию, свободные выборы и гораздо более высокий уровень жизни, чем он был при социализме. А самое главное - войны с Западом не случилось.
Горбачёв замолчал, а я буквально ощутил на себе жгучий взгляд Брежнева.
- Так войны не было? - вкрадчиво осведомился он у Михаила Сергеевича.
- На этот раз в 1983 году её удалось избежать. - ответил Михаил Сергеевич. - Когда с 1976 года мы снова стали размещать эти проклятые ракеты на границе СССР, я, как член Политбюро, приложил все усилия, чтобы остановить это безумие. Но я оказался единственным противником этого и ракеты мы разместили. А когда американцы, как и в прошлой моей жизни повезли свои Першинги в Европу, я понял, что мы снова на волосок от гибели. Мне удалось пробить своё назначение в группу контроля при Политбюро за ядерным арсеналом и я стал при первой возможности выезжать на "объекты", как у нас это называлось. Много разговаривал с командующим ракетными войсками, с простыми офицерами, которые дежурили на "объектах". И со страхом ждал 25 сентября ...
Горбачёв сделал паузу.
- А почему ты не пришёл ко мне и не рассказал всё? - воскликнул Брежнев.
- Не хватило духа, Леонид Ильич, - тяжело вздохнул Горбачёв.- Боялся, что сочтёте меня сумасшедшим и все мои усилия пойдут прахом. Доказать своё "прибытие" из будущего или откуда там я прибыл, я не надеялся. Не было у меня никаких доказательств, кроме слов. Не знаю, как Александру это удалось, но сколько я ни думал об этом, аргументов не находил. И у меня оставалась надежда, пусть и мизерная, что на этот раз пронесёт. Я ведь во всех своих беседах с военными постоянно подчеркивал, что может произойти сбой системы и поэтому нельзя торопиться, необходимо всё перепроверять. Тем более, что на этот раз Андропов стал Генеральным секретарем только в 1982 году и не успел ещё отравить страну паранойей. Мои усилия, в конце концов дали результат! Когда в тот же сентябрьский день космическая система раннего предупреждения "Око" сыграла тревогу и сообщила, о запуске межконтинентальных баллистических ракет с американской базы по Советскому союзу, подполковник Станислав Петров перестраховался и передал по цепочке сообщение, что это ложное срабатывание системы. "Ответный" удар СССР не нанёс. А вскоре подтвердилось, что это действительно была ошибка техники.
- А советский народ
