Военный инженер товарища Сталина 3 - Анджей Б.
Игорь выкатил глаза.
— Да-да, братец мой. Благодаря двум смещениям пространств — твоего и нашего Сани, альтернативный скачок истории мог пойти в абсолютно другом витке. Потому мы и посылаем тебя в тот самый год, в тот самый месяц и день, чтобы ты успел пересечься векторами с Александром. Если в этот раз все произойдет благополучно, то ты останешься в своем времени, а нашего Саню барокамера перенесет сюда. Его тут ждет семья: дочка с супругой. Ну, и работа — сам понимаешь.
Игорю в этот момент принесли одежду. Портупея, офицерский планшет, черно-белая фотография, где он с семьей — все было на месте. Не было только табакерки от императрицы и портсигара от сына вождя, Василия. Их растворило в себе пространство иного измерения, когда Игоря швыряло по эпохам времени. Вокруг суетились техники-лаборанты. Каждый норовил похлопать дружески по плечу, каждый говорил ободряющие слова прощания. Пожал руку помощник Степана Сергеевича — тот самый, что встретил старшего лейтенанта в первый день возвращения сюда барокамеры. Тот самый, что показывал Игорю клетку с крысой, когда питомец вернулся из другого измерения с опаленной шерстью.
— В этот раз должно все сработать, — заверил помощник.
— Опять слово «должно», — вздохнул летчик, облачаясь в советскую амуницию сорок третьего года. — Мне это ваше «должно» ухо режет.
— Нет-нет, дружище, не беспокойся. Видишь тот экран с амплитудой графика? Мы запрограммировали автоматику ровно на тот день, когда тебя поглотила воронка червоточины, а Саню оставила вместо тебя. Ты прибудешь ровно в тот вечер, когда вы сидели у костра. Видишь на экране время и дату? Барокамера выбросит тебя точно в том квадрате локации. Короче говоря, ты очнешься метрах в ста от костра. Точку прибытия мы обозначили в пустынном месте — тебя никто не заметит. Где-то между палаток, костров и ночных караульных. Как возникнешь в пространстве, сразу направляйся к своему лагерю. Там будут Саня, Борис, Алексей. Скажешь, отходил по нужде. Они не заметят разницы.
— А тот, второй я? То есть, первый? Как так получается, что я сам же с собой не пересекусь?
— Это физика, братец. Долго объяснять, все равно не поймешь. Парадокс Эйнштейна-Розена. Два взаимозаменяемых себя пространства не допустят вашего соприкосновения. Твой первый «ты» исчезнешь в точке сингулярности. А «ты» второй — то есть, вот ты, стоящий сейчас передо мной — заменишь себя же «первого». Трудно осилить? — улыбнулся. — Ничего. Я сам иногда путаюсь во всех этих чертовых парадоксах. Да что там я — сам Эйнштейн временами ни черта не понимал, что именно хотел донести Человечеству.
Игорь вздохнул.
— Ладно. Я готов. Отправляйте. Как встречу вашего Саню, что сказать на словах?
Степан Сергеевич, слушавший все наставления своего помощника, на миг задумался:
— Скажешь… хм-м…
Он мысленно прикинул встречу обоих путешественников во времени. Сопоставил реакцию Саши, если тот услышит из уст только что познакомившегося с ним летчика, что тот прибыл из его, Саши, времени. Что его послал Степан Сергеевич, Санин начальник и глава Института технических разработок. Что Игоря-летчика носило по различным эпохам в поисках его, Саши, вектора модуляции. И что, наконец, барокамера нашла Александра, спустя столько времени. Теперь он может возвращаться в свой родной двадцать первый век, а Игорь останется в своем сорок третьем году.
«Казалось все просто, — подумал Степан Сергеевич. — Но как отреагирует на этот сногсшибательный факт сам Александр?».
Ни он, ни Игорь, никто другой-десятый-двадцатый из штата техников-лаборантов, да и вообще, если посудить, никто на этой планете, разумеется, еще не знали, что…
Что Игорь отправится не в сорок третий год, чтобы пересечься векторами с Александром. Барокамера в этот раз не даст сбой. Но, следуя модуляции, она перенесет пилота в год… сорок пятый. В январь месяц. Именно там луч вектора обнаружит модуляцию Саши. Пока в этой реальности, из которой сейчас отправлялся Игорь, прошло полтора месяца — то в той, инородной реальности пронеслись почти два года.
И никто об этом не знал.
… Зато, наступил момент переброски.
* * *
Зайдя внутрь капсулы, расположившись удобней в ложементах, Игорь махнул на прощанье рукой. На экранах его провожали приветливые лица. Степан Сергеевич по своей доброй душе даже слегка прослезился.
— Ну, друг дорогой наш из Курской дуги, — передал в микрофон, — на этот раз, надеюсь, прощай уже навсегда. Прости, что так долго разбирались с неполадками аппаратуры. Теперь ты знаешь то, что не знает никто другой в твоем времени. Ты знаешь, когда придет День Победы. Ты знаешь, что начнет происходить в твоем времени после войны. Ты знаешь правителей, кто будет вершить эволюцию твоей и нашей бывшей страны. Ты узнал почти все, что знаем и мы, здесь, в своем времени. Когда прибудешь на место, у тебя будут возможности изменить ход событий в совершенно другой виток истории государства. Ты сможешь рассказать все своим командирам. Но… — Степан Сергеевич вытер платком слезу на глазах, — но, стоит ли? Поверят ли тебе, что в космос полетит какой-то неизвестный им Гагарин? Или поверит твое командование, что Берлин будет взят в мае-месяце сорок пятого года? Или, что после Сталина будет править Хрущев, а потом неизвестный им Брежнев? Не поставят ли тебя к стенке, посчитав за шпиона? Обдумай это, прежде чем идти с докладом к командованию. Не забывай — все, что ты узнал и увидел здесь, могут не воспринять там, в твоем времени.
Он немного помедлил.
— А когда вступишь в контакт с Александром, сразу скажи ему одну только фразу. Это на тот случай, чтобы моментально привлечь его внимание. Барокамера тебя выкинет где-то в темном месте между костров и караульных. Как подойдешь к своему лагерю, сразу, минуя Бориса с Алексеем,
