Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов

— Нет, Егор Андреевич, то, что Ричард хороший военный лекарь, я это знаю, навёл справки. Кстати, на родине его сейчас считают предателем. Они как прознали, что он, когда бежал из плена, не в ту сторону пошёл, так и осерчали на него. Ну, это так, к слову.

Удивительно, как много он знал о Ричарде — подумал я, — английском докторе, оказавшемся в нашей глуши после плена у французов. Неужели специально собирал сведения? И зачем?

Я же запомнил эту информацию.

— А интересует меня совсем другое. А именно то, как вам удалось разрезать человека, поковыряться внутри и снова его зашить — это ж какую боль он должен был испытать⁈ Такое далеко не каждый выдержит, а этот, казалось бы, и так при смерти человек был, да ещё, насколько я знаю, и не кричал, никто его не держал…

«Вот оно что», — подумал я, — «к эфиру он подводит».

Теперь всё становилось ясно. Не чудо исцеления его интересовало, а способ, которым мы усыпили больного.

— Иван Дмитриевич, а вы вот просто без прелюдий, без предисловий не могли сказать, что вас заинтересовал наркоз?

— Наркоз? — переспросил Иван Дмитриевич, словно пробуя слово на вкус.

— Да, это такой способ контролируемого сна.

Лицо гостя на мгновение застыло, а затем медленно расплылось в улыбке, которая не коснулась глаз.

— Да, Егор Андреевич, именно это меня, да и не только меня, — тише добавил он, — интересует.

Комната вдруг показалась холоднее. Я поёжился.

Гость поднял голову и с абсолютно серьёзным выражением лица добавил:

— Причём настолько интересует, что вас готовы… пытать, чтоб получить рецепт этого зелья.

Слова повисли в воздухе тяжёлым, осязаемым грузом. Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Неужели он угрожает мне?

«Вот даже как», — подумал я.

Ну а что я, собственно, ожидал? Это же на уровне Уваровки, да пусть даже Тулы, наркоз — сказка или колдовство.

Я слегка погрузился в свои мысли. Прикидывая, насколько это может помочь моей стране.

«А почему бы и нет», — думал я.

Россию, сколько я знаю историю, каждая тварь пыталась сожрать, ну или, по крайней мере, откусить кусок побольше. Так почему бы мне своими знаниями не помочь сейчас? Будет спасено множество народа, потому что война, которая обрушится на Россию буквально через пять лет — это травмы, это смерти. Медицина сделает огромный скачок и, может быть, там, в будущем, бабушки не будут толкаться в поликлинике, и благодаря мне медицина двадцать первого века будет абсолютно на другом уровне.

Возможно, мои знания действительно способны изменить ход истории к лучшему. Внедрение передовых методов лечения на столетие раньше срока может спасти не только солдат в грядущей войне, но и миллионы обычных людей в последующие десятилетия. Эпидемии, уносившие тысячи жизней, могут быть остановлены. Детская смертность снизится. Средняя продолжительность жизни вырастет. Россия получит преимущество не только на поле боя, но и в науке, экономике, демографии. С другой стороны, я понимаю ответственность за вмешательство в естественный ход истории. Не создам ли я своими действиями новые, непредвиденные проблемы? Но разве можно отказать в помощи, когда ты способен её оказать?

Прокручивая эти мысли в голове, я посмотрел на своего собеседника и сказал:

— Знаете, Иван Дмитриевич, я смогу поделиться с вами рецептом. Более того, я могу научить, как правильно приготовить эфир. Как его хранить. В конце концов, даже могу организовать производство, и на первых порах поставлять его вам с возможностью длительного хранения.

— Эфир? — удивлённо переспросил мой собеседник.

— Да, именно он, — ответил я. — Он давно уже известен, вопрос в другом — его усыпляющие свойства станут известны только через полстолетия.

— Ну а вы их, конечно же, знаете в силу того, кто вы и откуда, — продолжил за меня Иван Дмитриевич.

— Ну, конечно, — улыбнулся я, — но. Сказать вам по правде, тут не все так просто, не зная подробностей этих самых свойств, можно человека не усыпить на время. А просто убить. Там есть некая грань, которая практически неразличима. А этому нужно учить и на коленке это не объяснить.

Глава 7

Иван Дмитриевич задумчиво потер подбородок, вглядываясь в мое лицо, будто пытаясь найти там ответы на незаданные вопросы.

— Вы понимаете, на какую ответственность себя обрекаете? — наконец произнес он.

Я усмехнулся. Конечно, я думал об этом. Эффект бабочки, парадоксы времени — все эти концепции были мне хорошо знакомы, хотя бы из научной фантастики моего времени. Но сейчас я находился в реальности, где мои действия имели вес. Настоящий вес.

— Знаете, Иван Дмитриевич, я уже нарушил ход истории самим фактом своего появления здесь. И, как я понимаю, не только я. Теперь вопрос лишь в том, насколько полезным будет мое вмешательство.

Я встал и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги. Мысли продолжали роиться в голове. История моей страны — история боли, страданий, но и невероятной стойкости. Наполеон, Крымская война, японцы, немцы… сколько крови пролито на этой земле? И вот теперь я, человек из будущего, имею шанс что-то изменить. Не в глобальном масштабе, конечно — я не настолько самонадеян. Но даже спасенные тысячи жизней — разве это мало?

— Вы представляете, что значит проводить ампутации без анестезии? — спросил я, резко обернувшись к собеседнику. — Солдату дают глоток водки и кусок кожи, чтобы он не прокусил язык от боли. А потом начинается… — я невольно передернул плечами. — Представьте крики, запах, кровь. Хирурги работают по нескольку часов без перерыва, руки по локоть в крови. И так день за днем, неделя за неделей. Многие умирают просто от болевого шока.

Иван Дмитриевич побледнел, но взгляда не отвел.

— А теперь представьте, что благодаря эфирному наркозу человек будет спать во время операций. Никакой боли, никакого шока. Хирурги смогут работать более тщательно, не торопясь. Выживаемость возрастет в разы. А ведь эфир — только начало. Антисептики, стерилизация инструментов, правильная обработка ран… все эти знания я могу передать. Они изменят не только военную медицину, но и гражданскую.

Я снова сел и посмотрел ему прямо в глаза.

— Вы спрашиваете об ответственности? Да, я понимаю ее масштаб. Но я также понимаю масштаб страданий, которые можно предотвратить. И, поверьте, баланс здесь очевиден.

— Допустим, — медленно проговорил Иван