Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
Ну, а если нет…
Фердинанд снял очки, устало потерев переносицу. На войне военные цели должны стоять выше политических — так что Лемберг Шернер большевикам не отдаст, даже если те пойдут в наступление. Вот только и виновником фактически новой войны с большевиками, когда ещё не разбиты все польские части, ещё не взята Варшава, а «линию Зигфрида» приходится держать в полной боевой готовности на случай удара «лягушатников» в спину… Конечно, виновником новой войны Фердинанд становиться не желал.
Но ведь тут есть важный нюанс: если у большевиков хватит глупости атаковать немецкие позиции уже ПОСЛЕ предложенных полковником переговоров, то и сам Шернер «виновником» новой войны не может быть по определению. Так что…
— Герр оберст, каковы будут указания?
Адъютант обратился к полковнику, на что тот спокойно, чуть даже флегматично ответил:
— Пока что держим оборону. Первый батальон отступает к железнодорожному вокзалу, противотанковым орудиям взять на прицел подступы, саперам заминировать дороги, ведущие непосредственно к вокзалу. Второй батальон целиком сосредоточить на высоте 374, гаубичному взводу подготовить капониры для ведения огня прямой наводкой. Зенитчикам — сменить позиции таким образом, чтобы иметь возможность вести огонь по наземным целям… Оставшимся ротам удерживать высоту 324 — им в помощь выделить взвод тяжёлых миномётов. Также требуется запросить воздушную поддержку примерно…
Шернер внимательно посмотрел на часы, отметив остаток времени, что большевики выделили на ультиматум — и прибавил для верности ещё полчаса:
— На одиннадцать часов утра.
На последнем указании адъютант не смог сдержать мстительной ухмылки — что впрочем, мгновенно исчезла с его лица под пристальным взглядом полковника. Но Фердинанд не стал делать замечаний — ведь про себя он целиком и полностью разделял чувства подчиненного.
Глава 4
Кавалерийский взвод младшего лейтенанта Антона Таранца — а точнее, его первое отделение — приблизилось к очередной развилке мощеных брусчаткой дорог. Вынужденно спешенные бойцы порядком уже устали от медленного и напряжённого движения по замершим, словно в преддверии грозы, улицам… В то время как все местные стараются прятаться по домам при виде бойцов РККА и необычных для них танков БТ. Да и польские солдаты, если где и появлялись, огонь уже не открывали — также спеша схорониться в укрытиях…
Между тем кавалеристы так измучились сосредоточенным вглядыванием вперёд и ожиданием встречи с немцами, что столкнувшись с группой германских саперов сразу за перекрёстком, на мгновение просто опешили. Ни сам отделенный (отделенный командир) Сергей Фролов, ни кто-либо из бойцов его отделения не открыли огонь. Более того, красноармейцы даже карабины не навели в сторону копающихся на дороге зольдат вермахта… Потому как встреча эта была столь внезапна, столь же и обыденна — и никаких позывов к смертоубийству ещё молодые, в сущности, ребята не почуяли. Ведь относительно мирный вид немцев, закинувших свои маузеровские карабины за плечи и увлечённо копающихся в неглубокой яме на дороге, напомнил кавалеристам их собственную повседневную службу.
Первым опомнился отделенный — разглядев у ямы массивный металлический блин и не сколько узнав, сколько догадавшись, что там лежит мина. Самая настоящая мина, скорее всего противотанковая… И ведь немцы хотят закопать её на дороге, использую против советских танков! Но как же Сергею было тяжело пересилить самого себя, сделать первый шаг навстречу бою — наведя карабин в сторону живых, ничего плохого ему не сделавших людей…
А ведь эти мгновения бездействия дорого обойдутся русским кавалеристам. Они первыми заметили врага, они держали оружие в руках, дослав первый патрон в ствол… И имели пусть незначительную, но все же фору — нанести врагу первый, ошеломляющий удар.
— К бою!
— Аларм!
Кучковавшиеся до того немцы резво ринулись в стороны, на ходу срывая с плеча ремни карабинов. А с крыши невысокого железнодорожного пакгауза, примыкающего к вокзалу и замыкающего оставшийся квартал улицы, ударил трофейный чешский пулемёт «Зброевка» — мгновенно свалив очередью одного, а потом и второго бойца.
У саперов имелось прикрытие — также чуть зевнувшее, но теперь стремительно наверстывающее упущенное время…
— Ложись!!!
Фролов успел подать единственную адекватную ситуации команду, рухнув наземь — и пытаясь при этом прицепиться по вспышкам пламени на раструбе вражеского пулемёта… Вернее, строго под них — вот только отделенного буквально затрясло от бешеного выброса адреналина в кровь. Да и сердце его забилось так часто и гулко, что прицелиться трясущимися от напряжения руками Сергею никак не удавалось… Хуже всего, его команду восприняли не все бойцы — очередная короткая, расчетливая очередь уткнулась в живот растерявшегося кавалериста, бросив того наземь.
А германские сапёры уже защелкали затворами карабинов, досылая патроны в казенник, первые выстрелы уже раздались с их стороны…
Скорее всего, пулеметный расчёт прикрытия и пришедшие в себя «пионири» добили бы головное отделение кавалерийской разведки. Но тут отчаянно лязгая металлическими траками гусениц, на перекрёсток выскочил танк БТ-7! Головной машиной командир роты Андрей Кругликов пустил «бэтэшку» Михаила Вороткова, лучшего в батальоне наводчика, практически снайпера… Младшего лейтенанта Вороткова обучали командиры, прошедшие Испанию и сражавшиеся с немцами — да и сам Миша был слеплен из другого теста. Решительный и отчаянно желающий отличиться, в считанные мгновения он задрал орудие до предела вертикальной наводки — и мгновенно нажал на педаль спуска, послав в сторону вражеского расчёта фугас.
Лязгнул казенник, выплюнув стреляную, воняющую тухлыми яйцами гильзу:
— Есть попадание! Ещё осколоч…
Налившаяся малиновым свечением болванка врезалась в башню «бэтэшки» одновременно со звуком выстрела противотанковой «колотушки». Немцы стреляли с пятисот метров, компенсируя малый калибр лёгкой пушечки отличной оптикой и мастерством натренированного наводчика! Но болванка угодила в массивную маску пушки, с силой тряхнув заглохший от удара танк… Заряжающего с силой швырнуло назад, едва не свалился с сиденья мехвод — а командира треснуло лицом о панораму, отчего из разбитого носа тотчас полила кровь.
Но разминувшийся со смертью младший лейтенант, мгновенно осознавший, что случилось, не обратил никакого внимания на резкую боль в носу — лишь подстегнувшую инициативного командира:
— Леха, заводи танк, назад сдавай! Сашка, осколочный, бегом!
— Есть!
— Врете гниды, не возьмёте!
Натренированный экипаж послушался командира с полуслова, в точности выполняя короткие, такие понятные команды — а сам мамлей спешно доворачивал башню и ловил в прицел вражеское орудие… Вот оно, слева за пакгаузом, в капонире! Смотрит прямо на дорогу… А рядом ещё одно.
Вспышка пламени на стволе второй пушки показалась Вороткову последним салютом в честь его короткой жизни — но за секунду до того
