Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
Вопросы если и были, то обескураженные последней новостью командиры рот и взводов задавать их не решились. Скорее всего, боевого опыта нет ни у одного из танкистов, потому никто вперёд и не лезет… Да и где его им было получать? Сражающиеся на Халхин-Гол покуда там и остались — группировка Жукова пока находится на Дальнем Востоке в полном составе, зимней войны с финами ещё не случилось… А Испанию прошел весьма ограниченный контингент советских танкистов. Причём воевавшие с немцами и итальянцами командиры или на повышение пошли, или под армейские чистки тридцатых годов попали… Но я и так вроде все подробно рассказал — по крайней мере из того, что знаю лично о Великой Отечественной. Даст Бог, этого опыта бойцам в первом столкновении хватит… А если и нет — даже если весь личный состав механизированной группы погибнет целиком! В конце концов, это не самая высокая плата за шанс начать Войну на лучших для Советского Союза условиях.
— Вопросов нет — по машинам! Кавалеристы — выделить стрелково-пулеметные группы и распределить личный состав по танкам, получить гранаты!
Командиры засуетились, спеша выполнить приказ комбрига. Сам я двинулся к штабной «бэашке», проводив взглядом уходящие на восток машины комиссара — однако меня тормознул вылезший навстречу начштаба:
— Пётр Семёнович, разведка на связи. Чуфаров сообщает, что к ним вышел немецкий парламентер с белым флагом, предлагает переговоры.
Сердце ударило с перебоем. Несмотря на глубокий личный интерес к событиям Великой Отечественной и Второй Мировой, а также Интербеллуму, все узнать невозможно. А из того, что прочел, многое забывается… Насколько я помню, после столкновения во Львове советское и немецкое командование сумело договориться и замять конфликт, закрыв глаза на потери с обеих сторон. Очевидно, что к этому сознательно стремилась и старшие офицеры, и политики — так что теперь, дав шанс немцам «разрулить», я загоню себя в ловушку.
Ну уж нет…
— Свяжись с Чуфаровым, пусть передаст парламентеру — никаких переговоров не будет. За сколько мы доберёмся до Львова?
Полкан пожал плечами:
— Да минут сорок, не больше.
— Следовательно, ещё минут сорок отогнать лошадей и добраться до центра города… Значит, так: немецкое командование должно в течение полутора часов вывести свои войска из города, предать трибуналу военных преступников, обстрелявших наши машины — включая старших офицеров подразделения, отдавших приказ открыть огонь. А от лица командира дивизии я ожидаю публичных извинений перед родственниками наших павших бойцов — в том числе и бойцов-евреев.
Начштаба как-то растерянно посмотрел на меня, нахмурился:
— Так ведь кажется, среди павших танкистов евреев не было…
— Были. Я точно знаю.
Полкан, все поняв, обратился ко мне уже иным тоном — проникновенно так, по-свойски:
— Пётр, послушай — а не порим ли мы с тобой горячку? Я когда получил сообщение о засаде, сам был готов в бой идти, встав у прицела! Но разве ты не допускаешь, что немцы спутали наши машины с польскими? Просто ошибка, вроде «дружественного огня»? И потом, наверх я уже доложил, командование выйдет на связь с немцами, все решится на высшем уровне! Ты же сейчас ставишь перед фрицами заведомо невыполнимый ультиматум, провоцируешь на драку.
Я недовольно дёрнул головой, словно закусывая невидимые удила:
— Фрицы переговорами только время тянут, пока основные силы дивизии подтягивают. А подтянув их, ляхов выбьют и закреплятся во Львове так, что кровью умоемся, возвращая город! Сам понимаешь — их лёгкие «колотушки» уделают в лоб наши «бэтжшки» за пятьсот метров на открытом пространстве… Пусть калибр и маловат, всего тридцать семь миллиметров — зато их на дивизию порядка семидесяти с лишним штук. Поболе будет, чем у нас, на треть поболе! А тяжёлая артиллерия? У них же дивизионные орудия представлены гаубицами, пятнадцать сантиметров ствол! Немцы такой вал огня на бригаду и кавалеристов Шарабурко обрушат на подступах, что мы даже до окраин не доберёмся… Зато с меня позже обязательно спросят, почему приказа не выполнил, почему города не занял и фрицев во Львов впустил.
Полкан не нашёлся, что ответить на мой эмоциональный отклик, так что я уже спокойнее, по-деловому продолжил:
— Значит так, я командир группы — мне, как командиру, и принимать решения. За них, если что, и отвечу… Так что идём в город, принимаем бой — и будь что будет! Журнал боевых действий только мне передай — и занимай оставшийся пушечный броневик, «десятый» понадежнее будет.
Поскучневший начштаба, вопреки моим опасениям, не стал спорить — только дисциплинированно козырнул, коротко бросив:
— Есть.
Но после неожиданно добавил:
— Зря ты так, Семеныч. Я ответственности не боюсь, ежели что — в сторону не отойду.
Я максимально тепло улыбнулся товарищу, одновременно с тем возликовав в душе — ведь получилось, получилось же!
— Знаю друг. Знаю.
…Выслушав ответ офицера-парламентера, полковник Фердинард Шернер болезненно дёрнул щекой — и чуть оттянул ворот кителя; ему вдруг стало трудно дышать. Впрочем, прикосновение к заслуженной боевой награде, выданной ещё молодому лейтенанту в годы Великой войны, чуть успокоили полковника. В каких только заварухах ему довелось побывать младшим офицером, сколько раз пришлось рисковать жизнью… А битва при Капоретто? Тогда его, простого ротного командира наградили высшим прусским орденом, «Голубым Максом»!
Кстати, тогда же, именно за Капоретто, получил «Голубого Макса» и Эрвин Роммель, будущий генерал и любимец фюрера. Последний, командуя все теми же горными егерями, захватил важный опорный пункт итальянцев — и заставил отступить целую дивизию противника! Вот где успех, вот достойный восхваления подвиг…
Три ранения Шернера, награды — и бесценный боевой опыт, они обеспечили обер-лейтенанту место в армии Веймарской республики. Они же позволили избежать опалы за то, что выполняя свой долг, Фердинанд участвовал в подавлении «Пивного путча» будущего фюрера!
И вот новая война — польская кампания против заметно более слабого врага. Немецкие лётчики, едва ли не в полном составе «отстажировавшиеся» в Испании, без особого труда завоевали господство в воздухе… Равняя с землёй укрепления славян на пути танковых дивизий и ударных «кампфгрупп»!
Конечно, последние несли потери от огня немногочисленной уцелевшей польской артиллерии и в редких, но довольно болезненных для панцерваффе танковых засадах… Благо, что сравнительно слабую кормовую и бортовую броню даже самых новых Т-3 и Т-4 (не говоря уже о пулеметных танкетках
