Атаман - Алексей Викторович Вязовский
О, с этим ножиком забавная вышла история.
Рана как-то раз углядел у меня сей гаджет и разорался на всю казарму. «Ну все, писец! — подумал я. — Опять пойдут резать фанатиков-нихангов».
Шастали тут такие парни в синем, называли себя бессмертными, пока мои гуркхи не объяснили им, что здесь вам не тут. Те кидались своими острозаточенными кольцами-чакрами, да только поди попади в моих недоросликов! Вырезали пару десятков, крику было на пол-Лахора — бежали неробкие ниханги! Ранджит очень веселился — его эти парни из Золотого храма самого до печенок достали своим беспределом.
Оказалось, что резня отменяется. Рана орал про другое. Про то, что мы одной крови. В смысле гаджетов. У гуркхов в ножнах не один кукри наличествовал — еще был маленький, но очень острый ножик для свежевания туш и еще один, тупой, игравший роль огнива. Как говорится, у дураков мысли сходятся, а у умных — приспособы. Меня с тех пор еще сильнее зауважали.
Бам-бам-бам! — лупили в барабаны приданные батальону дробильщики. Уи-уи-уи! — надрывались флейтисты.
Мы как-то незаметно обросли вспомогательными войсками — не только музыкантами, но и квартирмейстерами-фуриями, хранителями времени (теми, кто отбивал часы на гонге), джанда бадарами, ответственными за уход за знаменами, водоносами, халаси, смотрителями за палатками, поварами-лангри, сарбанами, приглядывавшими за батальонными верблюдами, бельдарами-пионерами, посыльными-харкарами… Короче, как я ни упирался, а вышел полноценный полк — пять боевых рот и масса обслуживающего персонала.
Ничего бы не получилось, если бы не ежедневный присмотр Ранджита. В лице моего гуркха кампу он нашел себе игрушку и объект ежедневного попечения. Английские мушкеты, порох, боеприпасы? Арсенал махараджи распахнул свои двери, и впечатляющий результат контрабанды — а что вы еще хотели? — был к нашим услугам. Заходи, дорогой, бери что душе угодно! Но не забывая, что кремни — жуткий дефицит, а патроны сами крутите, коль руси-казачки такие способные. Нужна единая форма, желательно зеленого или салатового цвета? Получите — распишитесь: белая домашняя холстина моих горцев за пару суток выкрашена в подобие хаки. Нужны барабанщики и дудочники? Вельми-понеже — вот вам конкурс стукачей и флейтистов, только выбирай! Вся мощь сикхского царства омывала нас теплой, ласкающей волной!
Глупость, конечно. Как можно за месяц создать боеспособное пехотное подразделение?
— Петр Василич! — чуть не рвал рубаху на груди замученный Ступин. — Ну как мне успеть, а? Захождение колонн, перестроение в каре, стрельба плутонгами, дистанция на марше? Годы! Века нужны мне, чтобы чернорожих чему-то обучить! Хорошо хоть со стрельбой и перезарядкой все неплохо — научил их нашему приемчику прикладом пулю прибивать (4).
Чернорожие… Прилепилось с Куруха-толмача — на самом деле, гуркхи были скорее желтолицыми, а про сикхов я вообще молчу. Иконописные лики этих парней Ранджита, если бы не бешенные глаза и темные-темные лики, напоминали скорее греческие профили. Порой они из-за своих длинных прямых носов казались мне потомками армии Александра Македонского…
Что же касается практического применения гуркхов, это был, что называется, камень преткновения. Ранджит хотел видеть в них образец, эталон. Мне же было понятно, что это лучшие егерские части, которые только можно вообразить. Гуркхи неожиданно оказались отличными стрелками. Из того дерьма, что называлось здесь ружьями. Но! Не знаю откуда, но махарадже занесли мусор в голову — в сражениях побеждают линейные батальоны. Вот вынь ему да положь идеальный строй! Из гуркхов⁈
Мы спорили с ним до посинения, я видел нечто другое, чем он себе вообразил из странных, но правдивых рассказов о глупейших боях в Европе — зачем нужно сближаться на сто шагов и пулять-пулять-пулять? Пока кто-то не дрогнет. Я доказывал с пеной у рта, что можно бить врага на дистанции.
— Рус-Пьётр, — прервал меня Ранджит в разгар восхищавшего его парада и очередного нашего спора, — армия твоего атамана Платова стоит перед рекой Инд.
(1) Палтан — батальон, кампу — полк в сикхской армии.
(2) Британцы, а в нашем случае Петр, не отделяли гархвалов и кумаонов, жителей предгорий Гималаев, от непальских гуркхов, скопом записывая всех их в «гуркхи».
(3) Дезертиры из королевской армии первым делом отрывали от своего мундира высокий кожаный воротник, безжалостно натиравший шею — это был своего рода отличительный знак. Короткая пика с вилкой-трезубцем — это спонтон, отличительный знак сержанта с 1792 г., который пришел на смену алебарде. Использовался для выравнивания строя — как оружие был мало эффективен, хотя им и вооружали офицеров до 1786 года.
(4) Известный в профессиональных армиях второй половины XVIII — первой половины XIX способ перезарядки ружей. Вместо того, чтобы прибивать пулю шомполом, солдаты, сыпанув пороха в дуло и сунув туда патрон, били прикладом о землю, и пуля соскальзывала в положенное место.
(вот такие предки были у знаменитых на весь мир бойцов-гуркхов)
Глава 4
Я сидел в своей комнате в лахорском дворце и задумчиво крутил в руках причудливо изогнутый нож-кирпан, доставшийся мне как трофей в Куня-Ургенч. Играл его цепочкой и думал, что же мне с ним делать. Два дня назад показал его Куруху-толмачу, надеясь на подсказку, как найти семью, которой мог бы принадлежать этот священный для сикхов предмет. Пухляш лишь развел руками — кирпанами называли практически любое оружие, висевшее на боку правильного сикха. Обычно в этом качестве выступал тальвар — серьезного размера меч, а не та скромная железяка, которой я владел по праву победителя.
«Ну и что я мучаюсь? — рассердился я на себя. — Опасаюсь, что мне кто-то предъявит претензию? Да пошло оно все!»
Ничтоже сумняшеся, я прицепил кирпан к своему поясу за цепочку, скосил глаза, чтобы оценить, как смотрится, и вышел из комнаты, направляясь в гости к Сингху. Махараджа заметил мое новое украшение, но замечания мне не сделал. По-моему, в его взгляде даже просквозило одобрение: кирпан не делал из меня сикха, но мог намекать на нашу дружбу.
* * *
Петербург, маскарад в Дворянском собрании, 24 октября 1801 года.
Холодная питерская осень одна тысяча восемьсот первого года в столице началась с небольшого наводнения. Вода поднялась на метр выше привычной отметки, и все увидели в этом дурное предзнаменование.
Александр стремился к переменам, к обновлению, к искоренению ошибок, допущенных в прежнее, тягостное время. Ему представлялось, что с его воцарением начнется новая эпоха, пронизанная светом разума и гуманности, свободой и процветанием. Но прежде всего он жаждал покоя, а не буйства природы
