Деньги не пахнут 3 - Константин Владимирович Ежов

Размышления эти пришлось спрятать глубоко внутрь, оставив на лице лишь маску заинтересованности, с чуть расширенными глазами. Пусть Прескотт тешит свои фантазии – гораздо важнее было понять, что именно притягивало инвесторов к Холмс.

– Великие личности выделяются с самого начала. Кстати, знал ли ты, что её наставником был сам Эверетт?

– Эверетт? Неужели тот самый, основатель The Oracles?

– Да-да, именно он!

На этот раз удивление было неподдельным. Эверетт – фигура почти мифическая, человек, стоявший у истоков программных баз данных и облачных технологий. Глыба, достигшая самой вершины мировой IT-индустрии.

– Да, именно этот Эверетт каждое воскресенье встречался с Холмс, давал советы и даже стал одним из первых инвесторов. Он в буквальном смысле вырастил её в самые ранние годы.

От этого известия воздух в комнате будто стал плотнее. Оказалось, за её спиной всё это время стоял настоящий гигант.

– И это ещё не всё. Семья Ламберт тоже вошла в число первых инвесторов.

Челюсть сама собой напряглась. Имя Ламбертов в Силиконовой долине произносилось с уважением, как заклинание. За три поколения они открыли миру HartMail, SkypeZ, Teslan и Bawidu. Если уж они разглядели в девушке искру, то недооценить её было невозможно.

– И к тому же, в Стэнфорде она проходила стажировку у профессора Каррингтона.

Вспомнилось множество судебных процессов: химик мирового уровня, эксперт, чьё слово решало судьбы корпораций. Благодаря его свидетельству одна компания, выпускавшая контрацептивы, выплатила миллиарды и рухнула в пропасть банкротства. В другом деле он помог выиграть рекордные 6,6 миллиарда против табачного гиганта. И теперь выяснилось, что именно Каррингтон первым признал талант Холмс.

– Во время стажировки в Азии, во время эпидемии SARS, она увидела толпы пациентов. Тогда и подумала: "В век высоких технологий диагностика не должна опираться на примитивные шприцы и ватные палочки". Так и родилась идея объединить нанотехнологии, микрофлюидику, медицину и химию. Услышав это, Каррингтон заявил: "Эта девчонка – новый Билл Гейтс или Стив Джобс". Более того, именно он подтолкнул её основать компанию.

Истории складывались в оглушительный хор восторгов. IT-титаны, венчурные магнаты, академические светила – все говорили о Холмс с одинаковым восторгом. Это было похоже на то, как если бы юного футболиста одновременно поддерживали Месси и Роналду.

Когда разговор слегка выдохся, пришло время осторожно направить его в нужное русло.

– Потрясающе…. Невероятно, что столь влиятельные люди так рано признали её гением….

– Вот именно. Видишь ли, публика редко умеет распознать подлинного гения вовремя. Большинство замечает их лишь в подростковом возрасте. Но настоящие визионеры улавливают талант в зародыше. Вот тогда и нужно инвестировать, чтобы получить максимум.

– Ты абсолютно прав. Хотя….

Фраза намеренно осталась повисшей, глаза отвелись в сторону, будто слова застряли на полпути.

– В чём дело? Кажется, есть что-то на уме.

Прескотт, как и ожидалось, проглотил наживку.

Настал момент аккуратно вложить следующий крючок:

– Понимаешь… дело в алгоритме….

Тёплый свет лампы отражался в бокалах, наполняя кабинет мягким золотистым свечением. Взгляд Прескотта на мгновение потускнел, когда прозвучали слова:

– Алгоритм настоятельно советует вывести вложения из Theranos. Либо хотя бы значительно сократить долю.

На лице собеседника мелькнуло замешательство – лёгкая тень пробежала по глазам, как порыв ветра по глади воды. Для Прескотта эта компания была настоящей жемчужиной в портфеле, самой перспективной из всех. Но красные сигналы, подаваемые системой с точностью 80% и общей доходностью в 630%, трудно было проигнорировать. Даже если в глубине души он не доверял холодным цифрам, сомнение уже начало медленно оседать в его мыслях.

– И в чём же причина? – в голосе зазвенела сталь.

– Есть два фактора риска, способных вызвать сильнейшую волатильность.

– Какие именно?

Прескотт наклонился вперёд, в интонации прорезался нажим. Атмосфера сгущалась, словно воздух стал суше, а гул далёкого кондиционера обрёл резкость. Слишком резкий ответ мог вызвать обратный эффект, поэтому пауза затянулась.

– Ну… даже не знаю, стоит ли говорить….

– Говори.

Он не отпускал, тянул за ниточку, пока лицо его постепенно смягчалось, а в голосе появился оттенок мягкого убеждения. И только тогда слова прозвучали осторожно:

– Прежде всего – отсутствие клинических данных.

– Клинических? – брови Прескотта удивлённо приподнялись.

– Нет результатов испытаний с фармацевтическими компаниями.

Эти слова прозвучали, как удар по тишине, но Прескотт, не моргнув, отмахнулся:

– Пустяки. Наверное, формальности.

– Но отсутствие этих документов – факт. А без них риски становятся слишком высокими.

Взгляд его смягчился, в голосе появилась нотка наставничества, словно старший разговаривал с неопытным учеником:

– В нашей сфере задержки с документацией – обычное дело. Ждать бумаг – значит упускать возможности. Вкладываются те, кто действует первым. Излишняя осторожность может обернуться потерей колоссальных перспектив.

Тон напоминал лекцию, ироничное покровительство сквозило в каждом слове. Но спорить в этот момент не имело смысла – стоило лишь закрепить мысль.

– Тем не менее, для управления рисками наличие клинических подтверждений критично.

– Отсутствие бумажки не отменяет технологию.

А вот в этом и крылась опасность. Подобной технологии в реальности просто не существовало. Но напрямую заявить это – означало бы поставить себя в тупик. Доказать невозможность изобретения в тот момент было нельзя. Оставалось идти по тропе, где можно добыть веские факты, – по линии клинических испытаний.

– Но профессор Каррингтон уже подтвердил жизнеспособность технологии.

– Технология и клинические результаты – разные вещи.

Взгляд Прескотта стал жёстким, почти обличающим: "Кто ты такой, чтобы сомневаться в Каррингтоне?" Его вера в знаменитого профессора была безоговорочной, почти религиозной.

Открыто спорить было бы глупо. Пришлось выбрать обходной путь:

– Ни в коем случае. Безусловно, профессор прав. Речь вовсе не о технологии, а о проверке её в реальных условиях.

Чтобы донести мысль, потребовалась метафора:

– "Представь автомобиль. В лаборатории он работает идеально – двигатель шепчет, система безупречна. Каррингтон видел этот образец в стенах лаборатории. Но ни одна машина не выйдет на дорогу без испытаний в реальном движении. В контролируемой среде всё может выглядеть идеально, но стоит выехать на трассу – и всплывают новые проблемы. У Theranos нет этих "дорожных тестов". Нет клинических данных.

Слова повисли в воздухе тяжёлым грузом. В кабинете стало тише, даже часы на стене будто зашептали медленнее.

– ….

Прескотт молчал, и только в глубине взгляда мелькнула лёгкая трещина в уверенности.

Тяжёлый воздух комнаты словно задрожал от сказанного:

– Theranos утверждает, что испытания начались ещё семь лет назад. Но с тех пор – тишина. Неизвестно, завершён