Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
— Вы можете здесь остаться, я вам трёхкомнатную квартиру выделю, хорошую квартиру! Вот в том подъезде. Приезжайте, оставайтесь, живите, — Тридцатый указал на подъезд в середине дома.
В условиях военного коммунизма чехи неплохо обосновались и уже предлагали жильё. Оставалось только добыть для них ТТ и произвести товарно-натуральный обмен. Слава не отказывал, но ничего не обещал и тоже улыбался. Тридцатый хитрил, Слава хитрил, но самым хитрым среди нас был, безусловно, Аллах, он, как известно, — хитрейший из хитрецов. И всё проходило согласно его воле. Даже эта война против украинских войск Даджжаля.
Потом нас пригласили в дом. На первом этаже чехи заняли угловую однушку. В комнате полумрак, окна занавешены, солнечные лучи проникают только с коридора из подъезда, и пространство комнаты освещается бледным светом солдатского фонарика. В комнате старый сервант, за стеклом которого видны чьи-то фотографии, плюшевый диван стоит уголком, и пара кресел — всё это от прошлых хозяев. У стен несколько притащенных и застеленных кушеток для того, чтобы спать и отдыхать.
Перед нами низкий стол, на нём угощения и сладости к чаю.
— Сейчас покушать принесут, — предложил Ахмет, — скромно, по-военному, перекусим.
Мы со Славиком не могли пренебречь кавказским гостеприимством. А вот Уран заупрямился.
— Я на улице подожду, — он поднялся с кресла. Он никак не мог успокоиться, упрямо твердил, что ему нужно к своим. Находиться в компании чеченцев ему было неприятно.
— Не беспокойтесь, сейчас мы узнаем, где его ждут, и его отправим. Сходи, узнай, — Ахмет попросил Тридцатого, и он вышел вслед за Ураном.
— Нужно пару ТТ, — продолжил Ахмет разговор, начатый Тридцатым на улице, — с ними зачищать удобно дома, с Калашниковым бывает не развернёшься…
Я гуманитарий, я только начал разбираться в военном деле и совершенно был не в курсе особенностей оружейного рынка, поэтому с интересом грел уши. Оказалось, что пистолет ТТ имеет гораздо большую ценность, чем автомат Калашникова. Калашей, и своих, и трофейных, в зоне СВО полно, найти их не проблема. А вот пистолеты достать трудно, их меняют чуть ли не один к трём.
Нам принесли сковородку со скворчащей колбасой, и, если честно, я немного охyел, потому что готовила еду и ухаживала за нами женщина самой что ни на есть славянской внешности, с русой косой и голубыми глазами. Очевидно, что она была местной, жила здесь и прислуживала чехам. Да, неплохое иго здесь чеченцы организовали, молодцы. Они здесь и ЖЭК, и полиция, и суд, и орда.
В Северодонецк чеченцы пока нас не могут взять. Несколько дней назад произошёл неприятный инцидент с иностранными журналистами. Автомобиль с ними попал под миномётный обстрел, сопровождающего тяжело ранило, и он погиб, сгорел. Иностранцы могли его вытянуть и спасти, но растерялись и убежали.
— Вот его место, — указал на койку в углу молодой чеченец, обедавший с нами, — он только неделю назад ещё здесь спал.
Но нам обещали, что если мы найдём для них ТТ, то нам окажут полную поддержку, предоставят и видео с коптеров, и видео со штурмов. И хорошую, благоустроенную трёхкомнатную квартиру.
Но мы со Славой решили возвращаться в Луганск, раз уж сегодня попасть в Северодонецк не судьба.
— Да ты важный человек, тебя очень ждут! — мы стояли уже на улице и курили, когда к нам вернулся Тридцатый. Он пробил по своим каналам насчёт Урана и выяснил, куда его нужно привезти. С Ураном мы попрощались, Тридцатый его увёл.
Странно… столько времени прошло, а всё этот огнемётчик Уран не выходит у меня из головы. Почему-то я часто вспоминаю это ничем не примечательное, случайное знакомство. Кепка с овальной кокардой, впалые щёки, измождённое от алкоголя и жары лицо… Ещё, помню, он носил дымчатые оранжевые очки-черепахи. И постоянно сжимал губы трубочкой, как будто подчёркивая свою значимость.
Возможно, мы и везли человека, благодаря которому Северодонецк наконец-то был освобождён. Неонацистов полностью выбили из города через полторы недели после нашего приезда. Я, конечно, фантазирую — как писатель, я имею на это право — но, возможно, Уран и оказался тем необходимым пазлом в картине окончательного штурма. Без него бы не справились, придумываю я.
Где он сейчас, где воюет — не знаю. Их было шесть братьев… И каждый пошёл воевать…
Профессия огнемётчика в современных войсках предполагает собой стрельбу термобарическими снарядами или ракетами. Но писателю свойственно воображение, работа Урана мне видится по старинке, как будто он, с наполненным керосином железным ранцем за спиной, направляет струи очистительного огня на вражьи укрепы, превращая неонацистов в горящие тряпичные куклы. Его долго ждали, он был на похоронах отца, отца Хаоса, и вот, наконец, Уран вернулся и приступил к своей работе. Рукава закатаны, в глазах пылает огонь, пот струится по лицу. Он сжимает губы трубочкой.
Уранчик, родненький, сожги их всех.
Погиб друг наш Воробей. Нет ничего трагичней этих слов
— Вот тебе Воробей передал, — Влад отдал мне коробку с французским коньяком.
— Ты не перепутал? Мы вроде лично с ним не знакомы.
— Он сказал передать самому старому участнику нашей команды.
В принципе, логично, я может и немолодой, но уже выдержанный, как коньяк — XO, не меньше. Влад навещал Воробья в больнице, он лежал там после тяжёлого ранения, и я получил от него коньяк.
Воробей, Роман Воробьёв, комроты батальона «Сомали», — медийная личность, в представлении не нуждается, и, конечно же, является исключением в моём списке случайных знакомств на СВО. В том числе и потому, что с Воробьём я так и не познакомился. Но на всё волюнтаризм автора, пишу о ком хочу и как хочу. Воспользуюсь тем, что меня связывает с Воробьём подаренный коньяк, который я распаковал уже после его гибели.
Воробей из молодого донбасского поколения войны, поколения Z. Они формировались при войне, они
