Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
Инкассаторский фургон, на которым мы едем, нам подарил предприниматель Михаил, и его подарок мы уже обкатали на дорогах в Мариуполь. В нём за толщей брони ты чувствовал себя в безопасности, хотя и относительной, так как на войне всё относительно, здесь и танки горят, что говорить об инкассаторских автомобилях.
Фургон вместительный, спасибо бизнесмену Михаилу. В салоне темно, вместо окон бойницы, кресел нет, в салоне мы перевозили различные грузы, гуманитарку, иногда забирали беженцев или раненых на обратном пути. Ехать в нём удобно, комфортно. Тебя мягко покачивает, и ты чувствуешь себя, как на катере: ты как будто плывёшь по волнам. Возможно, моя ассоциация покажется парадоксальной, но я дал нашему автомобилю прозвище Yellow Submarine. Ну, то есть жёлтая подводная лодка — есть такая известная песня у Beatles, и на неё снят мультипликационный клип.
«Мы все живём в жёлтой подводной лодке, в жёлтой подводной лодке, и все наши друзья на борту» — поют битлы, и за иллюминаторами плывущей мультяшной подлодки распускаются яркие цветочки, кружатся неизведаннные планеты, появляются инопланетные смешные и диковинные зверьки.
За бронированной толщей стекла нашей субмарины проплывали разрушенные дома, жёлтые соломенные поля в чёрных выжженных пятнах, сгоревшая ржавая техника, отброшенная к краю дороги. Впереди мы видели дым — может это и есть туман войны? Иду на дым… «Yellow submarine, yellow submarine…» — напеваю под нос, покачиваясь в кресле. Мелодия играет шарманкой в моей голове. Я Джон Леннон, интеллигент, поправляю на носу невидимые очки-велосипед. Славик… Ну пусть будет Ринго Стар, хотя, честно говоря, он больше смахивает на Доцента из «Джентельменов удачи». Такой же плут-рецидивист, тот ещё «жук». Да и я не Леннон, это я так, зафантазировался. Не время сейчас слушать Битлз.
Но в броневичке мы не одни. Кроме нас на борту нашей субмарины есть ещё один пассажир. Нас тормознули на блокпосту и попросили подвезти одного бойца. Он одет в тёмно-зелёный пиксель — это фирменный стиль луганского корпуса. Ноги обуты в пыльные берцы, на голове — армейская кепка с кокардой-звездой. Телосложения худощавого, роста среднего и среднего возраста.
— Уран, — представился боец и залез в нутро нашего броневичка. Лёг прямо на пол к стене, опёрся, положив под голову свой рюкзак.
Наш попутчик немногословен. Он выпивший, от него чуть разит алкоголем. Сказал, что возвращается с поминок, был на похоронах отца. В семье их шесть братьев, и все они сейчас воюют на СВО. Он возвращается к своим, его подразделение штурмует промку Северодонецка. Его ждут, он нужен, он необходимый для работы специалист. Уран — огнемётчик, и, пожалуй, трудно найти более подходящую профессию для такого позывного.
Мы не стали беспокоить нашего пассажира долгими расспросами и предоставили его самому себе — было очевидно, что ему требовался отдых.
Через некоторое время мы уже находились в Рубежном. Район, в который мы заехали, неплохо сохранился для наших непростых дней. Взгляду попадались повреждённые здания, но кого после Мариуполя можно этим удивить. Хотя в целом жителям этих кварталов из девятиэтажек повезло куда больше, чем мариупольцам — вэсэушники не стремились здесь задерживаться, их укрепы и огневые точки находились дальше, в частном секторе, а в этом районе толком боёв не проходило. Рубежное полностью освобождено, для жителей города самое страшное уже позади, уже всё закончилось. Ну или, наоборот, всё только начинается.
В девятиэтажках, стоящих квадратом, расселились чеченцы. В здании во дворе, похожем на школу или детский садик, они развернули базу и склад, всё по классике. Постовой вызывает Ахмета.
— О, Слава, дорогой! — Из школы вышел седобородый чеченец в камуфляже. Судя по радушию хозяев, у Славика, конечно, и здесь появились друзья, а значит, и деловые партнёры с мутными делами. Слава — авантюрист, к этому я уже привык.
Вместе с нами из броневика вылезает и Уран. Видно, он недоволен, что мы заехали на базу к чехам. Да и чехами он недоволен, к чеченцам Уран предвзят.
— Они только фотографироваться могут за нашими спинами, — дыша перегаром, говорит он мне.
Как бы тут не случиться межнациональному конфликту. Мнения об «Ахмате», конечно, ходят разные. Но у нас к ним нет никаких претензий, в Мариуполе мы видели, как они реально и успешно воюют. А если подумать, то любое подразделение окутано неоднозначными и противоречивыми слухами, просто в случае ахматовцев имеет место этнический подтекст.
— Да ладно, братан, успокойся, сейчас здесь побудем, потом доставим тебя, отдохни, присядь.
Возле первого подъезда скамейка, над ней изогнулось дерево и рядом играют мальчик и девочка, совсем как в мирное время. Только время не мирное, небо грохочет, а скамейка обставлена от осколков стеной из армейских ящиков. В квартале, как и во всём Рубежном, нет света, воды, продуктов, связи, тепла, но есть местные жители, и они живут на попечении ахматовцев и заезжих волонтёров. Мы тоже привезли немного продуктов, но Ахмет, наоборот, пытался угостить нас, он завёл нас на склад, показывая на коробки с печеньем и конфетами. Мы вежливо отказались.
Подошёл ещё один чеченец. Небольшого роста, позывной «Тридцатый», он похож на джинна из мультфильма про Мюнхгаузена — такая же пиковая борода, вид такой же сладко-хитрый. Он, я так понял, отвечал здесь за контрразведку. Всё расспрашивал с самым доброжелательным видом. Передал через меня привет Абхазу из «Пятнашки». Ох уж эти кавказцы, все друг друга знают.
И Славик с Тридцатым уже был хорошо знаком, он здесь не в первый раз, и не во второй.
— Слушай, ТТ нужен, можешь достать ТТ, парочку, — обратился Тридцатый к нему, хитро улыбаясь.
Я давно подозревал, что Слава может всё достать, и пистолет ТТ в том числе. Всё больше складывалось у меня мнение, что работа у нас водителем была скорее прикрытием, чем источником
