Живой Дагестан - Владимир Д. Севриновский
– Выкапывали корень дурмана, мыли в молоке пестрой коровы и клали под подушку, чтобы увидеть во сне суженого. Корень хрупкий, главное – его не повредить. Один раз слегка поцарапала, и мне приснилось, что я порезала палец. Просыпаюсь, кричу, а сестры ругаются: «Ты нам весь сон испортила! Не успели женихов как следует разглядеть!»
В канун праздника женщины готовят халву и похлебку хаххари или пшеничный «мокрый суп». А дети в то же время мастерят глиняные бомбы «турби» – плотные шары с воткнутыми в них стеблями бурьяна. Издалека закинуть такую в соседский котел считается особой удалью и хорошей приметой. А что варево безнадежно испорчено – не беда. «Снайпер» щедро поделится супом с жертвой шутки.
Другое, столь же важное угощение на Новруз – каравай барта. Его название происходит от слова «баргъ» – солнце или «бар» – божество. С ним в былые времена связывали обряд хвастовства – женщины одновременно поднимались на крыши с бартой и выкрикивали ритуальное обращение к приятельницам из соседнего квартала. Дети с караваем в руках наведывались к родственникам. Там хозяин дома разламывал его пополам и возвращал половину с подарком. Ритуальный хлеб пекли в форме птицы, бараньей головы с рогами, человека с яйцом в животе. Он символизировал приобщение к богу поеданием его плоти – как и христианское причастие. Теперь барты готовят разные: для дочек – в форме бабочки, а для сыновей порой и в виде пистолета. Вместо традиционных изюма и фиников их часто украшают разноцветными конфетами M&M’s.
Пока женщины готовят угощение, мужчины, от мальчиков до стариков, смотрят телевизор.
– Раньше транслировали туркменский канал. Так здорово было! Я только его и включал, – вздыхает хозяин дома. – Ни одной плохой новости! Сплошной позитив, не то что у нас.
Теперь передачи уже не те, пропустить их не жалко, и мы отправляемся на старенькой машине по окрестным селениям. На ходу здороваемся с людьми. Некоторые имена запоминаются надолго. Это среди аварцев сплошные Магомеды. У лакцев арабских имен меньше, зато порой встретишь в горном ауле дюжего десантника Айвенго или кокетливую Жаннетту.
Среди развалюх красуется дворец с колоннами – дом местного чиновника. На такие хоромы с зарплаты не скопишь и за полвека, но односельчане богача одобряют:
– Хороший начальник должен жить достойно. Если он себя не облагодетельствовал, остальным тем более не поможет! Но у нашего-то давно все в порядке. Наверное, волчью п…у купил. Очень сильный амулет, много богатства приносит! Такая тыщ пятнадцать стоит, но расходы быстро оправдывает.
Машина резко тормозит – по трассе спускается с гор стадо овец. Щеки и губы пастуха – одинакового кирпичного цвета. Резким контрастом серебрятся волосы. Скоро ему подниматься ввысь и складывать тур из камней, как поступают все чабаны, уходящие на покой. Таких пирамид много на горных хребтах.
Раньше в Новруз с вершин спускали огненные шары. Каждый тухум старался сплести из гибких прутьев снаряд побольше, чтобы ярче горел. Потом их заменили горящие шины. Сейчас и такое редко увидишь. Зато горы ночью превращаются в вулканы – на них разводят гигантские костры. Особенно этим славится селение Шара. Когда мы приезжаем туда, празднование уже в разгаре. Стол у пожарного пруда ломится от водки и закуски. Тощий лакец сидит на корточках возле большого плоского камня и сыплет порох в три выдолбленных расходящихся желоба. Каждый заканчивается круглым углублением. В них вбивают булыжником деревянные затычки. Пиротехник-самоучка чиркает спичкой, отпрыгивает и скрючивается в позе эмбриона. Бабах! От деревяшек остаются только щепки. В старину грохот распугивал злых духов, сейчас это – просто шуточная побудка для весны. В соседнем Кумухе для этого мальчики стреляют из самодельных пугачей.
Вырваться из гостеприимной Шары непросто. В Сумбатль мы возвращаемся уже в темноте.
На поляне ревет костер. Полыхают шины, трещат связанные проволокой сухие древесные стволы, кружатся искры. Дети поджигают глиняные бомбочки и швыряют их во тьму. Раньше такие снаряды метали пращой. Одни этнографы полагают, что это символизировало борьбу зимы и лета, другие – что подростки готовились к реальным битвам. Так, в аварском селении Ругуджа, известном драчунами, мальчики метали друг в друга настоящие камни, а в Кумухе две противоборствующие группы называли римским строем и лакским войском. Этнографы до сих пор гадают, откуда в горах взялись римляне. Стремительно летящие шары могли ранить и даже убить. Но за несчастные случаи никто не отвечал. Не хочешь рисковать – сиди дома.
Возле костра – обжигающее пекло, чуть поодаль – мороз. Люди сгрудились в узкой полосе между крайностями. Зябнущие старики садятся поближе, молодежь стоит в стороне. Из распахнутой «Нивы» гремит музыка. Одни сельчане танцуют лезгинку, другие водят с детьми хоровод вокруг пламени.
Прыгать через костер опасно: можно зацепиться за проволоку и упасть в огонь. Но самые отважные все же решаются.
– Здоровье – телу, хворь – огню!
Долгий разбег – и черная фигурка летит сквозь пламя. На мгновение ярко высвечивается сосредоточенное лицо. Сноп искр – и смельчак исчезает в темноте. Он невредим, но следующий все равно отваживается нескоро.
Дети маленькими группами разбредаются по селению – стучать в двери домов и выпрашивать сладости. Каждый хочет собрать больше всех. По крикам «Ва барта мяш!» их маршрут угадывается и с закрытыми глазами. Слово «мяш» означает хвастовство.
Большой огонь еще не погас, а во дворах уже зажглись костерки поменьше. Горцы весь год собирали старую одежду и обувь, чтобы спалить на праздник. Через такое пламя прыгают даже бабушки. Затем на стол ставят «мокрый суп», и начинается пиршество. Едят много, с удовольствием, «так, чтобы ребра выгнулись изнутри!».
Солнечный Новый год отмечают три дня подряд. Празднует Дагестан. Веселятся афганцы и албанцы, персы и казахи. Пускай зороастризм давно ушел в прошлое. Не надо быть огнепоклонником, чтобы радоваться солнцу и с ликованием встречать долгожданную весну.
Эр
Эрад рыш – дочь бога Эра – нарядно блестела гирляндами, над ней танцевали в воздухе разноцветные шары. Дети поочередно взбирались к богине, чтобы закопать в мерзлую землю конфеты, как их предки закапывали кости жертвенных животных ради хорошего урожая. Особую траву, растущую возле дочери, собирали и курили, чтобы излечить кровоточивость десен. Длинная процессия ждала внизу, на дороге, и «всадники» на игрушечных осликах с фальшивыми ногами по бокам кружились в танце с девушками и детворой. Так было в незапамятные времена, так было и пару лет назад. Ведь скала, именуемая дочерью Эра, стояла над долиной задолго до того, как здесь возникло селение
