Сокровенный храм - Морис Метерлинк
Примечания
1
Вот эта история, в том виде, как вкратце передает ее доктор Фуассак: «8-го Флореаля IV года, кучер и почтальон, сопровождавшие почту из Парижа в Лион, были атакованы и убиты в 9 часов вечера в Сенартском лесу. Убийцами были Куриоль, который занял место в кабриолете рядом с кучером, Дюрошаль, Росси, Видаль и Дюбоск, которые выехали ему навстречу на наемных лошадях, наконец, Бернард, который добыл лошадей и принимал участие в дележе добычи. Из-за этого преступления, в котором участвовали пять убийц и один сообщник, семь индивидуумов сложили голову на плахе в продолжение четырех лет. Правосудие казнило таким образом одного лишнего человека, оно поразило невинного; то не мог быть ни один из шести преступников, которые все сознались в своей вине. Этот невинный был Лезюрк, который не переставал уверять, что он невиновен, и про которого каждый из его предполагаемых сообщников заявлял, что не знает его. Каким же образом был этот несчастный замешан в дело, которое должно было даровать его имени столь печальное бессмертие? Року было угодно, чтобы за четыре дня до преступления Лезюрк, покинувший Дуэ с 18.000 ливров годового дохода и основавшийся в Париже, чтобы дать лучшее воспитание детям, присутствовал на завтраке у одного из своих земляков, Гено, в ту самую минуту, как подоспевший Куриоль был также приглашен принять участие в завтраке. Так как подозрение немедленно пало на Куриоля, то факта этого завтрака было достаточно, чтобы арестовать на время Гено, однако, благодаря тому, что он доказал свое alibi, судья Добентон немедленно освободил его. Но, так как было уже поздно, то этот последний велел ему явиться на другой день, чтобы взять свои бумаги.
11-го Флореаля, утром, Гено, отправляясь с этою целью в префектуру полиции, повстречал Лезюрка, которому и предложил проводить его, на что последний согласился от нечего делать. Пока они дожидались в передней прихода судьи, туда же привели двух женщин, вызванных в качестве свидетельниц по делу, которые, будучи введены в обман сходством Лезюрка с бежавшим Дюбоском, не колеблясь, указали на него, как на одного из убийц и, к сожалению, продолжали до конца утверждать это. Прошлая жизнь Лезюрка свидетельствовала в его пользу, между прочими фактами, которые он привел, чтобы доказать, что он не выезжал из Парижа в день 8-го Флореаля, он упомянул, что присутствовали у одного ювелира при совершении некоторых сделок между Леграном и его собратом Альденовом. Переговоры эти, действительно, велись 8-го числа; но, когда потребовали, чтобы Легран предъявил свою книгу, то заметили, что он по ошибке записал их на 9-ое число. Он думали поступить благоразумно, подчистив цифру 8 и заменив ее 9-ю; он хотел спасти своего соотечественника, Лезюрка, в невинности которого был уверен, но этим только способствовали его гибели. Поправка и подчистка были легко доказаны; с этого времени министерство и суд присяжных не давали больше никакой веры восьмидесяти свидетелями защиты, вызванных обвиняемым; он был осужден, a имение его конфисковано. Прошло восемьдесят семь дней от его осуждения до казни, – отсрочка, совершенно необычайная для той эпохи: это произошло в виду того, что появились сильные сомнения в его виновности.
Директория не имела права помилования; она сочла долгом доложить об этом Совету Пятисот, запросив: „должен ли Лезюрк погибнуть ради своего сходства с преступником“. Совет, по свидетельству Симеона, поставили дело на очередь, и Лезюрк был казнен, простив своими судьями. И не только он постоянно утверждали свою невинность, но еще в момент произнесения приговора Куриоль воскликнули уверенным голосом: „Лезюрк невинен“. Он утверждали то же и на роковой тележке, до самого эшафота. Все другие приговоренные, признавая себя виновными, также заявляли, что Лезюрк был невинен; и только в 9-м году был арестован и осужден его двойник, Дюбоск.
Рок, поразивший главу семьи, не пощадил и ни одного из ее членов. Мать Лезюрка умерла с горя; его жена сошла с ума, трое его детей зачахли в одиночестве и нищете. Тронутое, однако, столь жестоким несчастьем, правительство уплатило в два приема семейству Лезюрка пятьсот или шестьсот тысяч франков, отобранных у него несправедливой конфискацией; но большая часть этого состояния была утаена одним мошенником. Прошло шестьдесят лет; из трех детей Лезюрка умерло двое; один только остался в живых, – то была Виргиния Лезюрк. Давно уже невинность и восстановление честного имени ее несчастного отца были признаны общественным мнением. Она желала большего и, как скоро был издан закон 29 июля 1867 г., разрешавший пересмотр уголовных дел, она стала питать надежду, что наконец-то наступил день, когда, ей можно будет реабилитировать отца в самом святилище правосудия; но, благодаря последней роковой случайности, кассационный суд, ссылаясь на некоторые законные тонкости, объявил приказом от 17-го декабря 1868 г., что нет причины заниматься пересмотром основной сущности дела, и что Виргиния Лезюрк не может быть допущена до суда со своею просьбою о пересмотре.
Кажется, будто видишь, как в самом ужасном сне, несчастного, сделавшегося добычей Эвменид. Со времени завтрака у Гено, почти столь же трагического, как обед Фиеста, он непрестанно вращается около бездны, которая тянет его к себе, между тем как судьба его, парящая над его головой, словно громадный коршун, затемняет свет всех, кто к нему приближается. И сверху, и снизу словно окружают его какие-то магические круги, которые сжимаются и съеживаются до тех пор, пока их вихрь не смешивается и не падает на труп злополучной жертвы.
Поистине, стечение убийственных, роковых случайностей должно казаться сверхъестественным в этом деле; дело же типично, страшно и символично, как миф. Но, можно быть уверенным, что целые серии подобных же случаев в миниатюре попадаются ежедневно среди тысячи заурядных или смешных разочарований множества жизней, подпавших под влияние роковой или коварной планеты.»
2
Несчастья Стюартов в достаточной мере известны; несчастья же семейства Колиньи менее популярны. Вот они в том виде, как передает их уже упомянутый автор: Маршал Франции при Франциске І-м, Гаспар де Колиньи, женился на сестре коннетабля, Анне де Монморанси. Его обвинили в том, что он опоздал двенадцатью часами напасть на Карла Пятого, когда мог это сделать с выгодой для своего войска, и пропустил таким образом возможность почти верной победы. Один из его сыновей, архиепископ и кардинал, принял протестантство и
