Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
— Сфотографируй меня! Только чтоб живота не было видно! — Влад нашёл на берегу доску для сёрфинга, положил её на песок, напялил на голое тело бронежилет и встал, позируя. Экстремальный турист, не налюбуешься. Влад был толстый, живот вываливался из-под броника, идеализировать его образ на фото не получилось. Если ему досталась доска, то мне комендачи подогнали позолоченный караоке-микрофон — моему другу военкору Нежурке недавно вручили премию — золотое перо России, он так импозантно смотрелся на подиуме при вручении, что мне пришла мысль подарить в довесок ему ещё и золотой микрофон из Красного Лимана.
Расслабившись от купания, я дреманул в одном из номеров пансионата. Номера все пустовали, можно было выбрать любой, но, правда, в каждом уже кто-то поночевал до меня. Унитазы были забиты, канализация не работала. Номера были не первой свежести, но и не последней. Их использование напоминало принцип безумного чаепития, описанного Льюисом Кэроллом в «Алисе в Стране чудес», когда участники, пьющие за столом чай, через некоторое время меняются местами. Я и сам иногда чувствовал себя глупой Алисой, или безумным Шляпником, или улыбчивым Чеширским Котом, поочерёдно или одновременно всеми перечисленными персонажами, которые попали в страну хаоса и чудес, где нарушена логика и превалирует абсурд. Поэтому завалился на матрас я прямо в грязной одежде — так было принято. Но ботинки зачем-то снял.
Спал коротко, как Штирлиц. Через полчаса поднялся, мы собрались и уехали. Лиман остался позади нас в нашей памяти. У меня на флешке до сих пор хранится фото на память с того уикенда. Я прыгаю с беседки в голубую воду на фоне высоких и вечнозелёных сосен. И ещё монотонно стрелял миномёт, не наш миномёт. Файл jpeg не передаёт звуков, но я отлично помню, что миномёт в это время стрелял. Это было жаркое лето 2022-го, Красный Лиман.
Но не всегда тем летом приходилось ночевать в таких комфортных условиях. Мне хорошо запомнилась ночёвка на расположении у Росгвардии в Попасной, знакомство с бойцами которой состоялось очень специфическим образом. В Попасную мы поехали со Славиком. Поехали в поисках материала и приключений, и в итоге нашли и то и другое.
Дорога до Первомайска была ни к чёрту, а после него совсем испортилась. Слава, управляя нашим броневичком, выписывал вензеля между ямами. Пыль стояла столбом. К Попасной и из Попасной ехали военные грузовики, УАЗы и бронетехника. В полях, в ближайших лесополках стояли тут и сям железные коробочки с дулами, большими и малыми, и монотонно выплёвывали в сторону врага снаряды. Иногда, присоединяясь к ним, шумел и «Град». Наши наступали.
О разрушительных боях в Попасной я был наслышан, но даже после Мариуполя зрелище меня впечатлило. Город как будто погрузили в кислоту, которая разъела в нём все дома. Часть из них раскрошилась и обрушилась, а от многих домов частного сектора остались только кирпичные углы или, вообще, груда камней. Если в Мариуполе вполне можно было найти нетронутое лавой войны здание, то в Попасной было разрушено или повреждено всё.
Мы остановились возле некогда красивого сталинского здания с покоцанными и закопчёнными колоннами у скелета остановки. Я вышел, чтобы запечатлеть разрушения для истории. Фотографировал в разных направлениях и ракурсах, пока не почувствовал, что за нами внимательно наблюдают. Через некоторое время из-за развалин вышел и решительно направился к нам полностью экипированный боец в маске и с автоматом. Оказалось, что это росгвардец. Он спросил, кто мы такие и что здесь делаем. Мы представились, показали документы. Ну так себе документы — я взял только свою аккредитацию и корочку Московского Союза журналистов. Славик показал свой украинский паспорт, по каким-то своим соображениям российский паспорт он не брал, а возможно, у него и вообще не было российского гражданства, только ДНР. Но в подобных случаях всегда хватало моей аккредитации, так как наш телеграм-канал имел около 1,3 миллиона подписчиков, его смотрели все, и внушительная часть воевала в зоне СВО.
Но тут выяснилось, что ни этот боец, ни два других росгвардейца, подошедших через несколько минут вместе с офицером, не только не являлись нашими подписчиками, но и имя нашего проекта им было совершенно незнакомо.
— Почему вы находитесь в зоне СВО без сопровождения? — спросил офицер.
— Мы журналисты, снимаем репортажи, ехали в комендатуру.
— Почему без сопровождения военных?
— Ну так он, — я кивнул на Славу, — мою безопасность и навигацию обеспечивает.
Я отвечал офицеру уверенно, так как нас везде на Донбассе смотрели и знали, и я знал, что пресса — это четвёртая власть, а в условиях войны, возможно, и третья. Но, как оказалось, не во всех обстоятельствах и не для всех. Офицер приказал обыскать наш броневичок, и из него извлекли «ксюху» с глушителем и несколько лимонок.
— Это ваше?
— Да, наше.
— Почему у вас оружие?
— Потому что мы в зоне СВО находимся! В целях нашей безопасности.
Допрос стал уже раздражать. Тогда все приличные журналисты, не говоря уже о неприличных, ездили с оружием, благо его после нашего наступления достать было можно без всякого труда. Мы выменяли автомат на несколько канистр с бензином. Местную военную полицию наличие оружия в машине с пропуском не смущало, но на блокпостах уже стали появляться бойцы с территории «большой» России, и доходило до абсурда. Типа, спрашивают, кто ты, цель приезда и есть ли оружие. Ты представляешься, отвечаешь, куда едешь и зачем, и да, говоришь, оружие есть — вот мой автомат. А он — откройте багажник. Зачем? Вот мой автомат! В салоне лежит. Что ты хочешь в багажнике найти? Авиабомбу?
Офицер, который нас допрашивал, был гладко выбрит, лощёный весь, аккуратный — это настораживало. Слишком он был дотошный.
— Оружие и телефоны мы изымаем, следуйте за нами в комендатуру, — приказал он.
Ну здрасьте, приехали… Съездили в Попасную, сняли репортаж. И связи нет,
